Титов снова толкнул плот и неуклюже залез на него. Усевшись на камень, привязанный к ногам Крачкова, вытащил из-под старшего механика весло и попробовал грести. Оказалось, что это совсем непросто для человека с его ранениями. Разорванная грудь отвечала болью на каждое движение весла.
Уже через пять минут старпом пожалел, что слишком рано избавился от Дмитрия. Сил, чтобы противостоять даже слабой волне, у него практически не осталось, но он не отчаивался и пообещал себе, что, когда избавится от трех тел, вернется в лагерь, поест и немного отдохнет.
Титов греб долго, не менее получаса. Чтобы противодействовать волне, ему приходилось сильно и часто налегать на весло. Раны ныли не переставая, но он уже так привык к боли, что почти не замечал ее.
Наконец после изматывающей борьбы с волнами и со своим измученным телом удалось вывести плот на середину бухты. По прикидкам старпома, глубина под плотом теперь была не менее пятнадцати метров и этого вполне хватало для осуществления его плана.
Ближе всех к Титову лежал Дмитрий. Старпом встал на колени и подтянул матроса к себе. Даже после этого сравнительно небольшого усилия ему понадобилась передышка. Отдышавшись, он перевалил тело Дмитрия через борт и сбросил в воду. Поднялся фонтан брызг, а привязанная к камню веревка натянулась. Ступни матроса остались торчать над бортом – слишком короткая веревка не давала телу отплыть от плота. Старпом взял камень и выбросил его за борт. Взметнулся еще один фонтан брызг. Камень булькнул и потянул тело матроса под воду.
Титов перегнулся через борт. Вода в бухте была темной, но вместе с тем и очень прозрачной, поэтому было хорошо видно, как камень потянул тело матроса на глубину. Руки покойного взметнулись вверх, словно он махал ими на прощание своему убийце, но вскоре белые ладони исчезли за толщей воды.
Старпом удовлетворенно улыбнулся и хотел уже выпрямиться, как вдруг кто-то сильно ударил его сзади.
Титов сразу потерял равновесие и, даже не успев вдохнуть воздуха, погрузился головой в холодную воду. Перед его глазами мгновенно рассыпались миллионы пузырьков, а легкие наполнились морской водой.
Старпом сначала не понял, что произошло. Он был уверен, что на плоту кроме него были лишь трупы. Он, разумеется, даже не догадывался, что Дмитрий не убил капитана, а собирался похоронить его заживо.
Титов быстро выплыл на поверхность. Его душил кашель – организм пытался избавиться от попавшей в бронхи воды. Оглянувшись, он увидел плот, который после его падения отплыл на несколько метров в сторону.
«Что это было?»
Титов понял, что его ударили сзади одновременно двумя ногами, и с большим опозданием сообразил, что один из связанных моряков был жив.
«Седов или Сергей?»
Справившись с кашлем, он поплыл к плоту и, захлебываясь соленой водой, ухватился рукой за борт.
Теперь ему надо было подтянуться. Он сделал несколько глубоких вдохов и расслабил мышцы, чтобы восстановить силы, но подтянуться так и не успел.
Что-то острое ужалило его в тыльную сторону ладони. Титов вскрикнул, разжал пальцы и отпустил плот. Удар был не очень сильным – лезвие ножа даже не пробило ладонь насквозь, однако боль показалась ему жгучей и невыносимой.
Старпом стал отчаянно барахтаться в воде. Именно в это мгновение он впервые по-настоящему испугался. Ему не было так страшно даже тогда, когда на него набросился медведь.
Чувствуя, что сил уже почти нет, а их остатки очень быстро отнимает страх, Титов снова попытался подплыть к плоту. И в этот момент над бортом показалась рука, сжимающая кухонный нож, а затем и голова Василия Терентьевича. Судя по измученному лицу капитана, он тоже был не в лучшей форме. Однако Седов находился на плоту, и у него был нож, поэтому шансов у старпома на то, чтобы найти спасение на плоту, не было.
Титов закричал от злости и отчаяния, потом развернулся к берегу и поплыл. Его отделяло от берега не менее четырехсот метров, но поскольку он находился в воде, ему казалось, что расстояние это в два раза больше. Уже через десять метров старпом понял, что самостоятельно не доплывет. Он перевернулся на спину и попробовал лежать на воде. Однако его тело отказывалось оставаться на плаву, его тянули на глубину не только намокшая одежда и обувь, но и само обескровленное тело.
Тогда он снова перевернулся на живот и попробовал снять зашнурованные кроссовки, но едва согнул ногу, как его стремительно потащило ко дну. Пришлось приложить огромные усилия, чтобы вновь выплыть на поверхность.
Василий Терентьевич безучастно наблюдал за тем, как старший помощник отчаянно борется за свою жизнь. Он хорошо видел лысую голову Титова, то появляющуюся на поверхности, то вновь исчезающую в воде. Иногда Седов забывался и закрывал глаза. В один из таких моментов его пальцы ослабли и нож упал в воду. В очередной раз в сознание его привел громкий крик. Капитан открыл глаза и окинул взглядом морскую гладь перед собой. Головы Титова нигде не было видно. Седов несколько минут смотрел на море, потом сел и оперся спиной на борт плота.
Приближался вечер, и голубое небо под лучами заходящего солнца приняло желтоватый оттенок. Таким же было и лицо капитана. Так как ветер дул с северо-востока, он был спокоен, зная, что можно не грести и что плот рано или поздно все равно прибьет к берегу.
Василий Терентьевич опустил голову на грудь и провалился в болезненное забытье. Ему привиделись какие-то кошмары…
…Открыв глаза, он увидел, что небо стало оранжевым, а в ушах стоял непонятный шум, который все больше усиливался, и поднял голову.
Это был вертолет. Он летел вдоль побережья на юг. Капитан собрался помахать ему, однако навряд ли это движение увидят сверху. И тут он вспомнил, что в его кармане лежит заряженная ракетница.
Несколько движений, и пистолет изрыгнул в небо красную звезду.
Вертолет покружился над морем и полетел на север.
«Значит, увидели», – догадался Седов.
