Мы продолжили путь. В такси работало местное радио, на которое я не обращала внимания, пока не услышала знакомую фамилию.
«Сегодня в Балтийске из окна квартиры на пятом этаже выбросился бывший военно-морской офицер Истомин. Спасти его не удалось. Соседи рассказывают, что после выхода в отставку он систематически злоупотреблял алкоголем. Это подтвердили две пустые бутылки водки на его столе. Предсмертной записки найдено не было. Вместо нее на столе лежали десятки украшений, которые обычно используют для пирсинга. Зачем их собирал бывший моряк, осталось загадкой. Это самоубийство в очередной раз обнажило проблему адаптации отставных офицеров после выхода на пенсию. Военное командование, гражданские власти должны продумать меры по психологической поддержке…»
Диктор продолжала что-то бубнить, а я тупо смотрела на асфальт, исчезающий под колесами. Украшения для пирсинга! Преступник вырывал их у своих жертв и оставлял на память. Выходит, я ошиблась. Маньяк и убийца отнюдь не Дорин, а Истомин. Наш разговор всколыхнул его воспоминания. Он понял, что к нему подбираются. Вот-вот страшная тайна будет раскрыта. Он испугался, напился и выпрыгнул из окна. Для «храбрости» выглушил две бутылки водки. Но у Истомина была только одна бутылка, да и ту он бросил во дворе. Правда, ничто не мешало ему вернуться и купить еще.
Я не знала, что делать. Ехать дальше или возвращаться назад? Преступник, прежде чем покончить с собой, оставил неопровержимые улики. Если родственники погибших опознают украшения, его вина будет доказана. Внешний вид Истомина оказался обманчивым. Про таких говорят «жилистый». Он видел проколотое тело, заводился от блеска смелых украшений, превращался в монстра, и безумие удесятеряло его силу. Я невольно дотронулась до своей висюльки в пупке. Прокол болел и чуть-чуть кровоточил. Когда Истомин увидел пирсинг, что-то сверкнуло в глубине его глаз. А я недооценила его реакцию.
— Приехали, — сообщил таксист.
Пока я мучилась сомнениями, мы оказались на месте. К дому на окраине рыбацкого поселка мы подъехали, когда полностью стемнело. Я попросила остановиться у околицы. Таксист высадил меня на пустой дороге и лихо развернулся. По-моему, он с огромным облегчением расстался со странной пассажиркой.
Оставшись одна, я осмотрелась. Уединенное местечко себе подобрал военный моряк — прямо на берегу моря, за глухим забором, в стороне от всех. Мол, я никого не трогаю, и вы ко мне не суйтесь. Но раз я оказалась здесь, то обязательно сунусь, господин Дорин. И сделаю это тайно. Мне надо убедиться, что ты наивный друг Истомина, а не соучастник преступлений.
Пистолет я пристроила сзади за пояс. Нож оттягивал узкий карман брюк. Окружным путем я прокралась поближе к забору. Пригляделась. Домофон с камерой находился у калитки. Он был развернут к дороге, и любой человек, направлявшийся к дому, попадал в поле зрения хозяина. Видеокамер по углам владения не наблюдалось. Значит, проникновение надо планировать сбоку или с тыла. Я изучила металлический забор. Высоченный, да еще с козырьком, наклоненным наружу. Преодолеть трудно, а бесшумно перелезть вообще невозможно. Металл будет громыхать, а козырек обломится под нагрузкой.
Я провела рукой по поверхности, нащупала шестигранные головки саморезов, крепящие листы. У всякой крепости есть «ахиллесова пята». Ну, выручай, швейцарский нож. Одно из лезвий для вскрытия консервов неплохо цепляло головку. Я попробовала крутить. Откручивается! По полминуты на каждый саморез, и вот уже лист отгибается от земли до моей макушки.
Я протиснулась на участок. Только бы Дорин не держал собаку! Мне повезло. Во дворе тишина. Где-то рядом заурчала моторка. В доме на верхнем этаже горит свет. Внизу за полупрозрачной шторой мерцают всполохи — работает телевизор. Наверняка хозяин перед экраном и не ждет гостей. Это мне на руку. Сейчас проверю двери, и если они заперты, придется шумнуть, чтобы выманить Дорина наружу.
Припадая к земле, я пробралась под окна и пошла вдоль здания. Свернула за угол к фасаду дома, заметила ступени под козырьком. Они вели к входной двери. Сразу родился план. Если дверь заперта, засаду лучше устроить на крыше. Прыжок сверху на спину — самый эффективный способ застать противника врасплох, а значит, и победить в схватке. Дорин мне нужен живым, но сломленным. Он должен рассказать все, что знает.
Я поднялась по ступеням, потрогала дверь. Конечно же, заперта. Подарка не получилось. Ну что ж, пора приступать к основному плану. Я обернулась, чтобы спуститься вниз, и похолодела.
Во дворе под навесом стояла «Ауди» Коршунова!
55
Пятый день, Балтийское море, 22-50
Что-то липкое мешает открыть глаза. Веки будто стянуты клеем, не поддаются. Хочется сковырнуть пальцами невидимую коросту, но руки никак не желают вырваться из-под спины. Кирилл Коршунов дергается. Правый глаз разлепляется. Над ним дрожит звездное небо. Под ногами мокро, в спину что-то давит. А еще нещадно трещит голова. Кажется, что в черепушку засел нудный мотор и гудит, гудит…
Неожиданно небосвод заслоняет перевернутая усатая физиономия.
— Ну что, очнулся? Я мог бы тебя сразу прикончить, но надо расспросить для порядка.
Шлепок воды обрушивается на лицо Коршунова. Он может разлепить и второй глаз. Память медленно восстанавливается. Где он? Что произошло?.. Он подъехал к дому Виктора Дорина, сунулся во двор и… Теперь понятно, что за короста мешает открыть глаза. Это засохшая кровь. Удар по голове содрал кожу. Свежая рана щиплет, будто в нее попала соль. Так и есть! Они в море. Его облили соленой водой. Заломленные руки связаны за спиной. А за макушкой размеренно гудит двигатель моторной лодки. Куда его везут? Зачем? Коршунов вертит головой, но кроме бортов лодки, на дне которой он лежит, ничего иного не видит.
Виктор Дорин пинает пленника в плечо.
— Ну что, комитетчик, как ты меня вычислил? Рассказывай.
«Это не я. Это Светлый Демон раскусила тебя, сволочь», — едва не вырвалось у Коршунова.
Дорин словно слышит его мысли.
— Кстати, к Игорене вы вдвоем приходили. Где твоя баба?.. Молчишь? Ну ладно, с ней я потом разберусь. Не впервой. Заодно и удовольствие получу. Говорят, у нее золотая побрякушка в пупке. Свежий прокол, с кровью. Это меня заводит.
Коршунов поджимает ноги, пытается подняться.
— Лежать! — хлопает тяжелой рукой Дорин.
— На пирсинге ты и прокололся, подонок! У всех твоих жертв был пирсинг, и все они убиты, когда ты возвращался на берег!
— Закон природы. Каждый морячок после плавания бежит по девкам. Первые бордели знаешь где появились? В портах. Для нас, изголодавшихся моряков.
— Вот и ходил бы по шлюхам.
— Ты меня, комитетчик, не учи. Сладость — она для каждого своя. — Он задумывается, что-то вспоминая, потом нервно спрашивает: — Но как вы, гады, меня вычислили? Ведь Истомина хотели колоть. Он мне сразу отзвонился после вашей встречи. Так что я ждал гостей. И дождался.
