Вудгейт помолчал еще немного, видимо, размышляя, а стоит ли ему самому ввязываться в эту историю. Наконец он решился.
– При условии, что вы действительно доверяете вашему информатору, я могу связаться с полицией сам.
– А что вы им скажете?
– Скажу, мой бывший агент сообщил мне, что по этому адресу происходит нечто криминальное. Появляются очень подозрительные люди, доносятся странные звуки… Ну и так далее… Думаю, ребята заинтересуются и проверят, что там происходит.
– Крейг, спасибо за помощь. Только предупредите ваших, что это может быть опасно.
– Насколько? – озабоченно спросил Вудгейт.
– Если это тот человек, о котором я думаю, он может быть вооружен. И вообще, судя по всему, боюсь, он профессионально очень хорошо подготовлен… Так что пусть будут осторожны.
– Но как я объясню коллегам, откуда мне все это известно?
– Скажите, что ваш агент слышал доносящуюся из квартиры русскую речь, а еще ему показалось, что он видел у одного из гостей оружие…
– Здорово вы легенды складываете, прямо, как разведчик.
– Говорите уж прямо – шпион.
– Ладно, я звоню.
– А что делать мне?
– Ждите от меня известий. Как только я что-то узнаю, сразу вам сообщу.
Вудгейт позвонил часа через три. Голос у него был резкий и требовательный.
– Валентин, нам надо увидеться. Прямо сейчас.
– Что случилось, Крейг? Информация была ложной?
– Нет. Но задержать никого не удалось. Пришлось стрелять…
– Понятно… Кто-то пострадал?
Вудгейт ничего не ответил. Сказал только:
– Надо срочно увидеться. Давайте в Гайд-парке, в Саду роз. Сейчас там не должно быть много народа. Там есть фонтан…
– «Мальчик и дельфин»?
– Да-да, за ним скамейка. Буду ждать вас там.
По случаю плохой погоды людей в парке было немного. Поглядывая на веселых, весьма упитанных даже на вид белок, Ледников очередной раз удивился многочисленности арабских женщин в черном. У них только глаза сверкали в прорезях паранджи. Ходили они по-восточному – группками, разделившись то ли по кланам, то ли по возрасту. Постояв у светофора, на котором вместо человека был изображен всадник на лошади, Ледников решил, что времени уже прошло изрядно, и направился к Саду роз. Сад встретил его унылыми песнями кришнаитов, которые, к счастью, спешили по своим неземным делам мимо невысокой металлической ограды сада.
В кустах за фонтаном скрывалась деревянная скамейка на двоих, словно доставленная сюда с какой-то небогатой подмосковной дачи. Вудгейта еще не было. Разглядывая фонтан, Ледников подумал, что разговор с Вудгейтом будет непростым. Он потребует назвать информатора, и правильно сделает…
Вудгейт возник внезапно, он появился откуда-то сбоку, огляделся по сторонам и уселся рядом с Ледниковым. Какое-то время они сидели молча. Вудгейт выглядел расстроенным, смотрел холодно, сурово. Ледникова это ничуть не удивило – обычная история. Когда работают двое из разных ведомств, всегда наступает момент, когда кажется, что твой партнер что-то скрывает от тебя или, хуже того, использует тебя втемную, не раскрывая своих карт. Вудгейта явно сейчас раздирали подобные чувства. И у него были все основания для этого.
– Так что случилось, Крейг? – наконец спросил Ледников.
Вудгейт словно нехотя ответил, теребя в руках кепку, которую он снял с головы:
– Задержать никого не удалось. Когда прибывшие полицейские попросили открыть дверь, он принялся стрелять. Слава богу, никого не ранил. Им тоже пришлось стрелять…
– И что потом?
– Они вызвали подмогу, сломали дверь, но… В квартире уже никого не было.
– Куда же он делся? – недоуменно спросил Ледников. – Он что, в воздухе растворился?
– Бежал. К батарее у окна был привязан канат, по которому он спустился на улицу.
– Господи, неужели они никого не поставили под окном?
– Поставили, но… – Вудгейту было явно неприятно говорить на эту тему. – Он сбросил на голову полисмену кресло и ранил его. Тот упал без сознания…
– Черт!
– Он говорит, что, когда очнулся, успел выстрелить в убегавшего человека.
– Я себе представляю, – покачал головой Ледников.
– Он честно выполнял свой долг. Как мог, – с холодной обидой сказал Вудгейт.
– Я его ни в чем не упрекаю, Крейг. А что, человек был в квартире один?
– В тот момент да. Хотя ребята говорят, что, судя по всему, в квартире были двое…
– Куда же он дел пленника?
– Вы меня об этом спрашиваете?
– Скорее себя.
Вудгейт поежился, словно от холода. Потом сказал:
– Он мог его убить до появления полиции, а тело спрятать. Или уничтожить.
– Что же у них там произошло? – задумался Ледников.
– У кого, Валентин?
Вудгейт смотрел на него осуждающе.
– Вам не кажется, что пришла пора сказать мне всю правду, а не использовать меня, как старого олуха, которому вовсе не обязательно много знать.
Лицо у него выглядело непроницаемым, но было ясно, что он здорово обижен и раздосадован.
– Вы даже не удосужились сказать мне, что за таинственный информатор у вас появился!
– Извините, Крейг, – примирительно сказал Ледников. – Но… Я вовсе не скрываю от вас какую-то информацию. Дело в том, что я не знаю точно, кто звонил мне утром. Могу только догадываться. Это была женщина.
– Я так и думал. Валерия?
– Я тоже думаю, что это она, но… Никаких доказательств у меня нет. Голос был едва слышен.
– А этот человек, который стрелял? Его вы знаете?
– Опять одни догадки, Крейг! Помните, я спрашивал вас, какие мысли вызывает у вас могила Керенского? И вы сказали, что, судя по всему, один сын был любим и близок, а второй – чужим…
– Господи, ваш Керенский-то тут при чем?!
– Я просто подумал тогда: а не было ли у Муромского-старшего другого сына? Обиженного и оскорбленного? Который вдруг решил потребовать свою долю?
Крейг недоверчиво посмотрел на Ледникова, словно подозревая, что тот его разыгрывает.
– И что, у вас есть доказательства существования этого сына?
– В городе, где Муромский жил после окончания университета, многие считали, что у него остался сын…
– Почему они так думали?
– Потому что там жила женщина, с которой он был близок. Они официально не были мужем и женой, не жили вместе, просто встречались… У нее был сын. Других доказательств у меня нет.
