– А что говорит та женщина?
– Она давно умерла.
– Ну, сегодня есть экспертиза ДНК. Практически безошибочная…
– Может быть, ее сын сумел сделать такую экспертизу и получил на руки доказательства, что его отец – Муромский. Иначе трудно представить, почему он вдруг стал действовать так решительно и настойчиво. Раньше Леня не хотел даже об этом думать и очень злился, когда ему намекали на отцовство Муромского…
– Леня?
– Так зовут этого человека – Леонид.
– Он мог сделать экспертизу и с помощью Рафаэля Муромского. Если бы экспертиза установила, что они близкие родственники, то…
– Вы думаете, что Муромские так уж жаждали установить истину? Зачем она им? Приходит чужой, незнакомый человек и говорит: я – твой сын, так что гони, батя, бабки!.. Он все равно будет чужим всегда, несмотря на все экспертизы и ДНК…
– Это все русские истории. Если бы ко мне пришел человек и доказал, что он мой сын…
– Я думаю, вы так говорите, потому что убеждены – такого человека нет и он к вам никогда не придет, – рассмеялся Ледников. – Или? Неужели, Крейг?
Вудгейт вдруг смутился и поспешил сменить тему.
– Погодите! Что же тогда выходит? Он является к своему отцу и…
– В Мадриде многие считают, что Муромский-старший вовсе не утонул. Что ему помогли…
– Вы хотите сказать, что ему помог этот самый человек? То есть он приходит к тому, кого считает своим отцом, и отправляет его на тот свет? Зачем?
– Видимо, Муромский не захотел признавать в нем сына. И просто послал куда подальше.
– Так… А потом он приходит к брату и похищает его с целью выкупа…
– Не выкупа, Крейг, – поправил его Ледников. – Он просто требует свое. И только. Он считает, что у него есть право. Что это будет справедливо. Для русского человека самое главное – чтобы по справедливости было.
– А когда брат ему отказывает, он его похищает, потом убивает, а тело где-то прячет… Ну знаете!
– Ладно-ладно, – проворчал Ледников. – Не надо смотреть на меня такими глазами! Чувствую, вы сейчас опять начнете философствовать по поводу загадочной русской души! Чтобы убить брата, вовсе не обязательно быть русским. Вспомните, кем был Каин!
– С тех пор прошло слишком много лет, – рассеянно заметил Вудгейт.
– Ну, конечно, и в вашей старой доброй Англии теперь ничего подобного быть не может! Какого же черта вы расширяете свой Скотленд-Ярд и предоставляете полиции все больше полномочий?
Не дождавшись ответа, Ледников примирительно сказал:
– И потом, все это только версия, наша с вами фантазия по поводу обиженного брата. Ведь доказательств у нас никаких.
Но Вудгейт был настоящим сыщиком, сбить его со следа было нелегко.
– А Валерия? – деловито спросил он. – Если это она вам звонила, значит, она что-то знает. Какую роль играет она во всем этом деле?
– Может быть, сообщница… – предположил Ледников. – Вольная или невольная.
– Что значит – невольная?
– Он мог заставить ее помогать ему. Угрозами, шантажом, насилием… Помните Патрицию Херст?
– Вы думаете, Валерия пошла бы на это?
– Видите ли, Крейг, я тут случайно узнал, что Валерия считает, будто Муромский-старший довел до самоубийства ее отца и присвоил его деньги.
– Час от часу не легче! А вы мне тут про Каина проповедуете! Какой там Каин!.. У нее есть доказательства? Я имею в виду самоубийство отца?
– У нее есть догадки, сомнения и предчувствия…
– Вот как! Сильные аргументы.
– Какие есть.
– Но, видимо, план этого… Леонида лопнул?
– Почему? А вдруг ему удалось заставить Рафаэля Муромского отдать деньги… Мы же не знаем этого.
– И, несмотря на это, он решил его убить?
– Вы же сами мне недавно об этом толковали! Если заложник сделал свое дело, зачем его оставлять в живых? К тому же он свидетель! К тому же он может помешать получить деньги…
– И что же вы предполагаете теперь делать?
– А что я могу теперь сделать? Только поговорить с Валерией начистоту. Если получится.
– Будьте осторожны. После сегодняшней стрельбы полиция будет искать этого самого парня всерьез, и если вы попадетесь им на глаза, то…
– Я понимаю, Крейг, на мне сразу найдут следы полония. А уж в номере гостиницы просто целый склад.
Вудгейт улыбнулся:
– Вы все шутите!
Он встал, одернул пальто, поправил клетчатую кепку, натянул перчатки:
– Мне пора. Всего доброго. Если что-то случится, я позвоню.
Когда он уже отошел на пару шагов, Ледников окликнул его:
– Крейг! Я надеюсь, никаких обид? Мне бы не хотелось, чтобы вы думали обо мне, как о хитром, скрытном и коварном типе. Да еще и неблагодарном!
– Я так о вас не думаю, Валентин. Я все-таки немного разбираюсь в людях.
Классный мужик, подумал Ледников, с таким в разведку – милое дело.
После ухода Вудгейта Ледников решил прогуляться по садам Кенсингтона, чего раньше ему никогда не удавалось сделать. Во-первых, из-за определенного снобизма – слишком популярное туристическое место, Модест его просто засмеял бы, если бы он потащил его туда. А во-вторых, обычно у него просто не было времени на прогулки. Признаться, времени не было и теперь, но, прежде чем что-то предпринимать, надо было основательно разобраться в сложившейся ситуации.
Он удивился строгости и скромности дворца, изумился смеси готики и варварского великолепия мемориала принца Альберта, посмотрел, как на Круглом пруду подростки запускают в плавание свои хлипкие модели… Однако все это время он думал только об одном: почему Леня решился на подобные подвиги и кто его на это сподвигнул? Представить себе, что опер из поселка Майский сам решился явиться с требованиями к олигарху Муромскому, расправился с ним, а потом объявился в Лондоне, установил слежку за Рафой, запугал Валерию, организовал травлю Гланьки в прессе…
Нет, тут нужны другие мозги и совсем иные возможности! Да, а еще они отследили его, Ледникова, появление в Лондоне, мигом организовали на него компромат… Если предположить, что это Леня, то за ним, конечно, кто-то стоит и этот кто-то им двигает.
Звонок Гланьки прервал жидкий поток его не слишком-то искрометных мыслей.
– Ледников, ты там как?
В ее голосе слышалась искренняя взволнованность.
– Слоняюсь по садам Кенсингтона, – безмятежно сказал он. – Занятие – то еще! И дышится, и верится, и так легко-легко…
– Ты знаешь, что сейчас передали в новостях?
– Знаю. Следы полония нашли в гостинице, где я проживаю. И теперь меня разыскивает полиция.
