– Никогда, любимая! – подхватил я ее на руки. – Мы же кладенец-то не осмотрели полностью… Кладик-кладюнечку нашего…
Рывком разодрал я молнию на крышечном отсеке чемодана, и оттуда посыпались на карабин обандероленные пачки долларов. Потом несколько паспортов, кредитные карточки «Виза» и «Мастер-кард», и уж конечно, мы без этого никак не можем, – мое большое цветное фото. Тут я еще совсем молодой, орел, красавец и кавалергард, в чемпионской ленте, усыпанной бесчисленными спортивными медалями, жетонами и почетными знаками.
Я сорвал с пачки бандерольку, потом с другой, с третьей – деньги зеленой вьюгой полетели по комнате, я хватал их пригоршнями и сыпал на Лору с диким развеселым криком:
– Смотри, подруга, сколько у тебя «у.е.»! Вот это и есть уевище! Гуляем!..
А Лора, улыбаясь, слабо держала меня холодными ладошками, и две круглые росяные капельки медленно ползли к ее подбородку.
Сергей Ордынцев:
РАЗВЕДДОПРОС
На Театральной площади бушевал водоворот бесплодной и бессмысленной суеты. В уже привычной неопрятной стройке колготели и толкались люди с плакатами, призывавшими обратиться к Богу, к коммунистическим идеалам, к йоговской медитации, быстро разбогатеть и подать на пропитание беженцам.
Мы рассматривали их с Сафоновым из машины, припарковавшейся перед Малым театром.
– Вот эту штучку спрячь под рубаху, – протянул мне Сафонов маленькую черную коробочку, похожую на бипер. – Радиомаяк…
– Опасаетесь, что они меня киднапнут?
– Нет, похищать они тебя скорее всего не станут. Но все-таки… Береженого Бог бережет, – рассудительно-неспешно сказал Сафонов. – А вот эту булавку воткни за лацкан куртки. Это мощный микрофон-транслятор – мне весь ваш разговор будет слышно. Чуть что – мы тебя так прикроем, что им мало не покажется…
– Спасибо!
– Не за что. Ты не дергайся, головой не крути – мы тебя ни на миг из поля зрения не выпустим.
– Алексей Кузьмич!
– А?
– Вы Интерпол чем-то вроде детсада представляете?
– Нет, серьезная контора. Бывал я там. Однако разница с нами имеется. – Когда Сафонов ухмылялся, его каленая бурая морда покрывалась трещинами, как старая глина.
– Какая?
– То, что наши бандюки здесь на улице вытворяют, на Западе в кино показывают. А ты не обижайся, Серега. Я – старый, хочу потише, поспокойнее. Без прыжков, стрельбы и других шумных фокусов… Ну все, иди, иди, сынок… Не дергайся – я держу территорию.
Я прошел не спеша через сквер и остановился у грязного пустого фонтана. Где-то, пока не различаемые мной, в разных позициях группировались патрули наблюдения – пешие прохожие и оперативники в машинах, готовые принять меня под опеку в любой точке по всей окрестности.
И хотя я знал, что человек, к которому я пришел, уже наверняка пасется здесь давно – взглядом щупает меня, опознает, оценивает, – а все равно я дернулся маленько, когда коренастый здоровяк средних лет крепко взял меня под руку.
– Здравствуй, Сережа, здравствуй, друг!
Я отодвинулся на шаг, высвободил руку и лениво ответил:
– Здорово, мой дорогой, старинный, безымянный, неизвестный мне дружбан…
Мой новый корешок – шестипудовый комод со стенобитным рылом – добродушно засмеялся:
– Все смешалось в доме Обломовых! Без пол-литра не понять – кто друг, кто враг…
– Это точно! Упаси Господь от друзей, а от врагов сами отмахнемся…
А друган мой новый тянул меня за руку:
– Идем, пройдемся маленько! Чего стоять без толку?
– Пойдем, – согласился я, понимая, что он хочет проверить мои хвосты в движении. Сейчас наше сопровождение – его и мое – превратится в слоеный пирог.
Мы вразвалку прошли переход к станции метро «Охотный ряд», миновали ее, пересекли Дмитровку и лениво шествовали мимо Государственной Думы – в сторону Тверской.
– Расскажи, как дела… Что слыхать? – доброжелательно предложил этот гусь и улыбнулся неосторожно – растянул сухие пленки губ и обнажил две желтоватых костяных пилы.
– А не твое это дело, не касаются тебя мои дела, – ответил я ему тоже доброжелательно, с улыбкой. – Я жене и начальству про свои дела не докладываю, а уж тебе-то…
– Так это ж ты мне звонил, а не я тебе! – обиделся этот брутальный кабан.
– Я не тебе звонил, а Коту Бойко. Ты предложил встретиться, посмотреть на меня. Посмотрел?
– Посмотрел!
– Доволен?
– Не сильно как…
– Это твои проблемы. Можешь связать с Котом?
– Зависит от обстоятельств… – неопределенно сказал он.
– Например?
– Хочу знать, например, зачем Кота ищешь. Ты ведь от Серебровского притопал?
– Так! В общем, с тобой понятно, боле-мене. Ты Коту сказал, что я его ищу?
– Сказал, – не моргнув ответил диспетчер. – Просил выяснить обстановку…
– Что ты мне лечишь мозг этой чепухой? Что ты мне пар продаешь?
– Как просил Кот – проясняю ситуацию.
– Ты меня за кого принимаешь? Ты со мной не боишься играть в такие игры? – спросил я по возможности внушительнее.
– Не боюсь, – усмехнулся нахально мой приятный спутник.
– Зря…
– Коли ты такой грозный, что же ты такой нервный?
– Оттого, что не могу пока сообразить – что у Кота с тобой общего?
А он печально сказал:
– Кот вчера по глупости человека замочил. Я ему сейчас помочь стараюсь…
В этот момент у него в кармане раздался звонок сотового телефона, он вынул трубку и нажал кнопку.
– Слушаю… Да… Ага, понял… Повтори это снова, – и протянул к моему уху трубку, из которой внятно раздавался быстрый сиплый голосок:
– …Повторяю… За вами идет наружное наблюдение…
Мой обормот проговорил в микрофон:
– Понял тебя, понял… Продолжай работу… – выключил телефон, убрал в карман и сказал огорченно: – Неискренний ты человек, Сергей! Я к тебе с сердечной просьбой от друга, а ты наружку за собой тянешь.
– Ну да, это ты меня ловко ущучил! – захохотал я. – Ты ко мне на свидание с цветами, а я с охраной. Просто срам…
– Нехорошо, Сережа, – удрученно покачал он головой. – Эх, беда нам с нами, трудный мы народец…
Я похлопал его по плечу:
– Слушай, новоявленный друг, до того как тебя вышибли из Конторы, ты наверняка в идеологическом управлении служил. Там полно было вот таких мокрушников-моралистов… Значит, хочешь помочь Коту?
– Хочу, – кивнул сентиментальный хмырь. – С твоей помощью. Надо, чтобы Кот тебе поверил… Надеюсь, не сдашь друга за сдобные коврижки серебровские?
