– Что ты здесь делаешь так поздно? – спросил Хантер.
– Я не могла заснуть и стала читать роман Диккенса, да так увлеклась, что забыла о времени. – Кэтлин тихонько рассмеялась. – А ты? Тебе давным-давно полагалось спать. Ты не забыл, что утром тебе предстоит посетить сестер Гамильтон?
– Не забыл. – Хантер усмехнулся. – Я пообещал Лине Гамильтон, что ровно в семь утра буду у ее сестры. Сказать по правде, Лана Гамильтон такая же здоровая, как мы с тобой, но ты же знаешь этих сестер.
– Да, не проходит и дня, чтобы кто-то из них не возомнил себя больной. Ты с ними очень терпелив, Хантер.
– Мне просто жаль этих эксцентричных старушек, как и тебе, наверное. Как там Скотти?
– Спит без задних ног.
Кэтлин засмеялась, но тут же, спохватившись, прижала руку ко рту.
– В чем дело? Что тебя рассмешило?
– Я просто вспомнила, как он пытался подражать тебе за обедом и есть левой рукой. Бедняжка, он никак не может взять в толк, почему тебе так легко действовать левой рукой, а у него не получается, и он все время проносил еду мимо рта.
Хантер с улыбкой покачал головой:
– Я уже пытался ему объяснить, что левшами или правшами рождаются и переучиться почти невозможно, но он, похоже, не понимает.
Хантер вынул руки из карманов и уперся одной рукой в стену над головой Кэтлин.
– И смех и грех, он пытается подражать тебе во всем и очень расстраивается, когда что-то не получается. – Кэтлин снова хихикнула. – Но смотреть все равно забавно.
– Да, парнишка забавный. – Хантер зевнул. – Прошу прощения, кажется, мне пора в постель. – Но не двинулся с места.
– Мне тоже, – согласилась Кэтлин. – Спокойной ночи, Хантер. – Она с улыбкой взглянула на мужа.
– Спокойной ночи, – прошептал Хантер и вдруг наклонился и поцеловал ее в уголок губ. – Спокойной ночи, – повторил он.
Хантер по-прежнему смотрел ей в глаза и не двигался с места, а его рука все так же покоилась на стене рядом с головой Кэтлин. Кэтлин подумалось, что сейчас ее красивый муж похож на юношу. Прядь светлых волос небрежно падает на высокий лоб, карие глаза смотрят немного сонно, полные губы еще хранят намек на улыбку. Не поднимая рук, Кэтлин привстала на цыпочки, легонько коснулась губами губ Хантера и тут же снова отпрянула к стене и опустила глаза, смущенная собственной смелостью.
– Спасибо, – прошептал Хантер.
Взяв Кэтлин двумя пальцами за подбородок, он приподнял ее голову и посмотрел на нее без улыбки. В его карих глазах не осталось и намека на сонливость, взгляд стал напряженным. Но то, что Хантер прочел в глазах жены, изменило выражение его лица. Кэтлин увидела, как губы медленно раздвинулись в чувственной улыбке. Хантер шагнул к ней и поцеловал – сначала едва касаясь ее губ своими, потом еще раз, более требовательно, и вдруг его рот завладел ее ртом, властно требуя отклика. И Кэтлин откликнулась. Еще не успев толком сообразить, что происходит, она ответила на его поцелуй со всем пылом своей страсти, разгоревшейся даже жарче, чем его. Ее отклик еще сильнее воспламенил Хантера, он убрал руку, опиравшуюся на стену, чтобы привлечь Кэтлин ближе. Не отрываясь от ее рта, он продолжал целовать ее с таким страстным неистовством, что Кэтлин казалось, будто с поцелуем из ее тела уходят все силы. У нее закружилась голова, и впервые за все время образ мужа полностью вытеснил другой, никогда ее не покидавший. Красивое смуглое лицо Доусона Блейкли отодвинулось в глубь сознания, и Кэтлин видела перед собой только молодое, почти мальчишеское лицо Хантера Александера.
Продолжая страстно целовать Кэтлин, Хантер взялся одной рукой за отворот ее пеньюара. Под его пальцами гладкая атласная ткань соскользнула с одного плеча. Кэтлин почувствовала, как ее обнажившаяся грудь прижимается к его твердой груди, густой пушок приятно щекотал ей кожу, возбуждая еще больше. Когда между ними не осталось преград, она снова прижалась к мужу. Ее разгоряченное тело молча взывало к нему, мысли путались. Какой-то голосок у нее внутри шептал, что Хантер должен остановиться, иначе она упадет в обморок, но другой, более громкий, безмолвно молил: «Только бы он не останавливался, только бы не останавливался!»
Губы Хантера переместились к ее шее, он стал покрывать ее поцелуями, издавая тихие стоны и шепча имя жены. Приоткрыв глаза, Кэтлин наблюдала, как светловолосая голова опускается все ниже.
– Я хочу тебя, – шептал он, касаясь губами ее кожи, – любимая, сегодня ты должна принадлежать мне.
– Но, Хантер, мы же не можем… – прохрипела Кэтлин.
Хантер замер и напрягся. Выпрямился и посмотрел ей в глаза. Потом взялся обеими руками за полы пеньюара, быстро натянул его ей на плечи и запахнул на груди.
– Прости, – произнес он отчужденным, напряженным голосом, повернулся и пошел по коридору в сторону своей спальни.
Кэтлин, все еще дыша учащенно, в полной растерянности смотрела ему вслед. Ей хотелось крикнуть: «Хантер, подожди, ты меня не понял! Я имела в виду, что мы не можем заниматься любовью в коридоре! Не уходи! Пойдем со мной в спальню, я хочу тебя, вернись! Я люблю тебя!» Но Хантер уже дошел до двери в свою спальню, быстро вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
Кэтлин осталась в коридоре одна – растерянная, ошеломленная, неудовлетворенная. Осознание случившегося недоразумения навалилось на нее непосильной тяжестью, она покачнулась и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Глаза защипало от горячих слез. Снова она причинила Хантеру боль, прогнала его, хотя вовсе не собиралась. Если бы она промолчала, если бы просто сказала «да»… Да, да! Но она сказала то, что сказала, и отпугнула его в тот момент, когда их совместная жизнь могла бы начаться заново. «Какая же я дура, – думала Кэтлин. – Хантер считает, что я его не хочу, и его уже не переубедить. Если бы он только знал, как он мне нужен! Я мучила его с первого дня, и вот снова он страдает по моей вине. О Хантер, любимый!..»
Кэтлин медленно вернулась к себе, разделась, легла под одеяло и, уткнувшись лицом в подушку, заплакала.
В это время Хантер мерил шагами комнату, пытаясь выкинуть из головы Кэтлин. Снова она выставила его на посмешище, он предстал этаким дурачком, умоляющим о любви. Его желание ей просто противно. Он ненавидел себя за наивность. Как можно было быть таким дураком? Да хотела ли его Кэтлин вообще когда-нибудь? Нет! Даже в самом начале, когда они только что поженились, она его не хотела. Тогда он по своей наивности считал ее невинной девушкой, которую ему суждено пробудить и научить всему. Как же он ошибался!
Постепенно к Хантеру вернулось спокойствие, но он мысленно поклялся никогда больше не подвергать себя подобному унижению. «Я сам во всем виноват, – думал он, – продолжаю навязываться Кэтлин, хотя давно ясно, что я ей не нужен. Все очень просто: моя жена меня не хочет, она меня не любит, никогда не любила и не полюбит».
Глава 22
Стоя в своей просторной спальне, Кэтлин держалась за столбик кровати. У нее за спиной Ханна, пыхтя и отдуваясь, затягивала на ней корсет. Кэтлин втянула живот и задержала дыхание.
