— А почему же сразу Вася?
— А кто же еще? Он-то безродный был.
— Какой?
— В общаге жил, ему квартира с пропиской нужны. Кто же хочет в деревню возвращаться?
— А вы давно дружили с Марьей Николаевной?
— Да, можно сказать, всю жизнь. Сколько помню, все время вместе. Как-то не сложилось в жизни что-то, видать, на этом и сошлись. В молодости сколько женихов-то было. Всех разогнали. Принцев ждали. Прямо как в фильме «Москва слезам не верит». А что дождались? Вот одна теперь.
— А-Светлана Васильевна тоже одна?
— Да, одна. Муж у нее, правда, был, да исчез куда-то.
— То есть как исчез?
— Исчез и все. Испарился. Просто в один прекрасный день Светочка перестала о нем говорить. А мы и не спрашивали. Переживала она. Что уж там случилось — не знаю.
— Скажите, а Марья Николаевна где-нибудь работала, когда на пенсию вышла?
— Работала уборщицей. В школе, рядом. Но она это не афишировала. У нее была идея фикс — купить машину, хоть «Запорожец»..
— На зарплату уборщицы?
— Ну, — она как-то замялась, — нет, конечно, но хоть что-то откладывала. Я вот тоже никогда не отказываюсь подработать. Я ведь медсестрой была в больнице. И считалась чуть ли не самой лучшей. Меня даже на пенсию не хотели пускать. А сейчас все зовут уколы делать. Даже собакам. Сейчас ведь к собакам и кошкам относятся лучше, чем к людям, — она вздохнула, — такая жизнь пошла.
— Ну вы, по-моему, особо не скучали?
— В каком смысле? — мне показалось, что в глазах промелькнул испуг, но, похоже, только показалось.
— В театр ходили…
— Вы хорошо осведомлены, — улыбнулась Зоя Борисовна, немного натянуто, правда.
— Да это не я, а наши соседки.
По-моему, ей это не понравилось. Еще бы, кому понравится жить, как в стеклянной банке.
— Зоя Борисовна, а вы случайно не в курсе, куда это уезжала Марья Николаевна?
— Нет, — ответ прозвучал так быстро, что я едва успела закончить фразу.
Я удивленно подняла глаза, но моя собеседница с интересом уставилась мне за спину, хотя, кроме стены с обоями, там не было абсолютно ничего. Что-то она точно знала. Может быть, все-таки я права и это был какой-то поклонник? Я это выясню. Всему свое время.
— Так вы утверждаете, что ваша Маша жива?
— Я ее видела точно так же, как сейчас вас, — упрямо сжав губы, проговорила Зоя Борисовна.
— А кто же тогда находится в морге, простите?
— Она шла, как живая, как она ходила всегда.
— Может быть, вы просто очень хотели все это видеть и слышать?
Она подумала немного и, вздохнув, согласилась.
— Наверное, просто не верится до сих пор, что Машеньки больше нет.
— Скажите, а Светлана Васильевна сейчас работает?
— Сейчас — да. Она пошла вместо Маши.
— Уборщицей? В школу?
— Ну да.
— А почему она раньше не работала? У нее же есть связи. В театре, по-моему?
— Я смотрю, наши соседи действительно хорошо осведомлены. Они, вероятно, просто завидовали.
— Завидовали? Но чему?
— Мы жили не телевизионными сериалами, а полноценной жизнью. Ходили на выставки, в театр, на концерты. Светлана Васильевна — наш культмассовый сектор.
Поэтому она раньше и не работала. Она обеспечивает наш досуг.
— И давно вы так живете?
— К сожалению, нет, недавно. Кстати, после очередного сериала и решили, что мы не живем, а прозябаем, доживаем — и все. А у них там, посмотрите, человек уходит на пенсию и только жить начинает, — она расстроенно махнула рукой.
Я немного была удивлена. Внешне она производила впечатление обычной старушки. Никогда бы не подумала, что она ходит на концерты. А та как бы в подтверждение моих мыслей с гордостью добавила:
— Мы на концертах всех знаменитостей были. И Пугачевой, и Киркорова, и Долиной, и «На-На»… На стадионы мы, конечно, не ходим. Шумно там очень, молодежь ненормальная, билеты дешевле и публика .проще.
Я даже рот раскрыла.
— Вы что, только на дорогие концерты ходили?
— Ну да, нам же контрамарки давали, не бесплатно, конечно, но за чисто символическую цену.
Хотела бы я узнать эту «символическую цену»!
— А со Светланой Васильевной как бы мне познакомиться?
— Она дома бывает днем, — нехотя проговорила Хмельницкая. Видно, ей эта идея почему-то не очень понравилась. — А живет она? — я не стала обращать внимание на ее желание.
— В следующем подъезде, то есть в третьем, на четвертом этаже, квартира восемьдесят восемь, — поднимаясь, скороговоркой ответила моя собеседница.
Похоже, она не горела желанием дальше отвечать на мои вопросы. С чего бы это?
— Всего доброго, — и она быстро покинула квартиру. Странные все-таки эти бабульки…
— Зоя Борисовна, — я выскочила в коридор, — а кто с вами был, когда вы обнаружили покойницу на лестнице?
— Сосед наш, Анатолий Палыч, вы его знаете, наверное.
— Это он решил все расследовать?
Она ухмыльнулась.
— Да, он.
— Спасибо.
Дедок проявляет инициативу с большим рвением, чем я могла предположить.
Мишки на месте не оказалось, да и бомжи вряд ли будут сидеть днем в подвале. Они скорее всего на своем промысле по сбору бутылок или еще чего-нибудь. Я достала письма, которые отдала Ольга Ивановна, и стала их рассматривать. Больше всего, конечно, меня интересовало первое, написанное от руки. Судя по всему, он или они занимаются этим не в первый раз. Но тогда почему такая ошибка? И почерк был какой-то странный. Никак не пойму, почему.
Казалось, еще чуть-чуть — и все станет, ясным, а это «чуть-чуть» куда-то ускользало. Я не могла поймать эту ниточку, хотя я была больше чем уверена: стоит мнееепоймать ивсе сразу станет ясным.
Ну а вот что мне делать с баб Машей? Ох, навалилось на меня два дела сразу! Вася что-то уж больно странно себя ведет. Может, это все-таки он? На девяносто процентов, как мне казалось, убийство произошло из-за квартиры.
Наверное, стоит съездить еще раз в общежитие и пообщаться там с ближайшими соратниками нашего донжуана. Вероятность встретить всю компанию в сборе довольно велика. В сентябре студенты не учатся с рвением. До ближайшей сессии — как от нашего города до канадской границы. Так что в путь.
Уже ловко ориентируясь в лабиринтах общаги, я быстро оказалась около нужной двери. Очень мне хотелось, чтобы Васи не было. Да если и будет, после сегодняшней ночи, я думаю, он будет послушным.
