– А из какой?
– Из Оренбурга! – поднял палец Мельников.
– Откуда? – Я подозрительно прищурила глаза.
– Оренбург, город такой есть, Таня, недалеко, кстати, от нас! Платки там, газ, все такое. Река Урал... Я там, помнится, рыбачил лет десять назад, когда еще...
– Да знаю, знаю, – нетерпеливо остановила его я. – Оренбург... Где-то уже это слышала. И не от тебя, Андрей.
– Да понятно, где, Таня, ну что ты! Помнишь же – «оренбургский пу-хо-овый пла-ток!» – затянул вдруг Мельников с ужасающей фальшью. – Ты чего, Арсентьев, не подтягиваешь? Голоса нет? Премии лишу! Чтобы сейчас же был! Давай вместе... Ну!
Арсентьев послушно забасил, причем я отметила, что он старательно фальшивил в такт майору – видимо, сказывалась привычка брать пример с начальства.
– Стоп! – вскрикнула я. – Самодеятельность хорошо, но раскрытое дело лучше. Нерусский из Оренбурга? Пожалуй, пришла пора мне выложить свои новости.
– Давай! – не прерывая пения, махнул Мельников.
– Ты ведь в курсе исчезновения Марианны Рубашкиной?
– Кто такая? – важно нахмурился Мельников.
– Сестра Гордеева, я же тебе только что рассказывала! Подозрение на похищение. Господи, как можно так быстро все забыть? Вот так на рабочем месте помолвки отмечать!
– Да помню, помню! – переставая петь, но продолжая дирижировать Арсентьеву, повернулся майор.
– Приметы совпадают! Соседка Марианны говорила, что приходил нерусский, похожий на террориста, – раз. Последний хахаль Марианны живет в Оренбурге – два! Скорее всего, это один и тот же человек. А вот то, что он выходил из подъезда Колокольцевых, – это очень интересно. А самого Колокольцева этот дедуля не видел?
– Нет. Да он его и не знает, хотя фото, конечно, показывали. А этого мужика запомнил просто потому, что внешность у того уж больно колоритная, да и нервничал он сильно. А дедуля, похоже, в КГБ раньше служил.
– Номер, говоришь, есть? – деловито спросила я.
Мельников, мгновение подумав, скомандовал руками Арсентьеву «отбой». Лейтенант послушно замолчал.
– Так, Арсентьев! Давай сюда номер этого бородатого из Оренбурга.
– Так он у вас же, товарищ майор, в блокноте! – пробасил Арсентьев.
– А, ну да! Что бы без тебя, Арсентьев, делал! Не знаешь? А я тебе скажу! Хоровой кружок бы вел.
Мельников залез в блокнот, порылся там минуты две и, довольный, прочитал номер машины, который я быстренько переписала уже к себе в блокнот, считая, что так будет надежнее.
– Отсутствует одна буква и одна цифра, к сожалению, – заметил Андрей. – Но это ничего. Все равно найдем.
– И когда ты собираешься искать? – спросила я.
– Да вообще не собираюсь! – радостно ответил Мельников. – Надо с Оренбургом связываться, сотрудника, может, посылать... Ты догадываешься, Арсентьев, кто поедет?
– Так точно, – ответил Арсентьев. – Кому прикажут!
– А прикажут тебе, Арсентьев, тебе! – погрозил пальцем захмелевший и развеселившийся, как ребенок, Андрей.
– Я, скорее всего, тоже поеду, – задумчиво сказала. – И как раз было бы очень хорошо вместе с лейтенантом.
– Только смотри, веди себя с ним прилично! – майор погрозил теперь мне. – У него все-таки невеста... А нам еще лучше – командировочные сохранятся. Ты не волнуйся, Арсентьев, мы их в заначке оставим. Выпишем, как положено, и оставим до лучших времен. Может, еще у кого помолвка будет. Сколько у нас там еще? – скосился майор в угол, где стоял шкаф, видимо, с конфискованным имуществом.
Один из оперативников тут же подскочил к шкафу и обескураженно повернулся.
– Пять, товарищ майор...
– Как – пять? – ахнул Мельников. – Было же... было одиннадцать! Что, уже в отделении, что ли, воровство?!
– Никак нет, – ответил Арсентьев. – Все правильно. Я считал. И записывал. Одну брали вчера на пробу, две в соседний отдел отдали, еще три сегодня вы отдали своему заместителю, а еще пять – вон, две на столе, три на полу.
Майор взял с пола одну из бутылок. Она была, увы, пуста. Андрей озадаченно покачал головой и тихо произнес:
– Так... С завтрашнего дня пьянство в отделении прекращается! Вплоть до особого распоряжения! Все поняли? Арсентьев!
– Так точно, – невозмутимо ответил Арсентьев, который, кстати, практически и не пил.
– А с этими как быть? – указал один из оперативников на две полные бутылки на столе. – Допьем сегодня или положим в шкаф?
Майор размышлял несколько секунд, потом решительно махнул рукой:
– В шкаф! Я же сказал – пьянство прекращается! У нас праздники на носу, чем их отмечать? Водой из-под крана?
Оперативник с явным сожалением убрал бутылки в шкаф.
– Послушай, еще не все рассказала, – окликнула майора я. – Сейчас Артуру позвонила Марианна... Правда, звонок был бестолковым и коротким, но я так поняла, что она находится вместе с этим человеком. Возможно, как заложница. Так что лучше время не терять и выезжать как можно скорее.
– Ну и выезжайте, – махнул рукой Мельников. – Хоть сейчас! Что вы прямо как дети маленькие! Нашли проблему, – развел он руками. – А нам, значит, можно спокойно посидеть. Долгов! Верни одну бутылку. Только, Долгов, – од-ну! И все!
Глава 9
Перед нашим выездом Мельников все-таки куда-то позвонил и сообщил, чтобы по приезде в Оренбург мы обратились к некоему майору Баранову из Гурьевского отдела внутренних дел. После чего мы с Арсентьевым пошли вниз к моей машине. Из нее позвонила Гордееву и сообщила о поездке. К моему небольшому удивлению, Артур выразил горячее желание поехать с нами, и я не стала возражать, сказав, чтобы подходил в условленное место через десять минут.
После этого повернула машину в сторону моста через Волгу, где к нам и присоединился Артур. Настроение его было не очень-то веселым, да это и понятно. Я рассказала ему обо всем, что узнала от Мельникова, и Гордеев уже не знал, радоваться ему новостям или нет.
Дорога среди унылых степей Заволжья тянулась довольно долго. Хорошенько разогнаться мешала погода: было дождливо, мокро, туманно и скользко. Под ухом похрапывал Арсентьев, сзади периодически вздыхал нахохлившийся Гордеев, пейзаж за окном тоже не радовал. Однако я старалась сосредоточиться на том, что меня ожидает в Оренбурге.
Не прибавил настроения и визит в оренбургскую милицию. Искомого майора Баранова пришлось ожидать два часа. Появился он в самом конце рабочего дня и был не очень-то приветлив. Только что вернулся с какого-то дела, был весь взмокший и раздраженный. Где-то десять минут въезжал в то, что от него хотят, потом сказал, что, видимо, придется ждать до завтра, поскольку доступа к компьютерной базе у него нет, а договариваться – великий геморрой.
