— Моя мать всегда говорила, что ноша становится легче, если ее разделить с другим человеком.
Он усмехнулся:
— У меня нет ни малейшего желания вспоминать прошлое. Оно кануло в Лету. Мы должны сосредоточить свое внимание на предстоящих нам испытаниях.
Адара задумалась.
Что такого ужасного враги сделали с ним, что ему невыносимо даже думать об этом?
Он подвел коня и помог ей взобраться на него.
— Люциан, — окликнул он шута, который кормил травой ее кобылу. — Пора ехать.
В мгновение ока Кристиан оказался в седле позади нее, и они снова тронулись в путь. Люциан потрусил за ними на своей кобыле.
— Кристиан? — спросила она. — Да?
— Ты не мог бы ответить мне на один вопрос?
— Если я отвечу, обещаешь больше не задавать мне вопросов?
— Но это же невозможно.
— Тогда не получишь ответа.
Решив дать передышку ему и себе, она умолкла и не проронила больше ни слова до самой деревни, где Кристиан оставил их с Люцианом у постоялого двора.
— Не хочешь поесть? — спросила она Кристиана.
— Нет. У нас мало времени. Ешьте быстрее и будьте готовы снова тронуться в путь.
Нахмурившись, она смотрела, как он пошел в сторону конюшни на окраине города.
— Ваш муж — особенный человек, моя королева. В его душе очень много грусти.
— Да, Люциан, я это заметила.
— Быть может, нам стоит уронить его вниз головой, и тогда, очнувшись в ваших объятиях, он будет столь же очарован вами, как и я.
Она улыбнулась:
— А ты был очарован?
— Да, моя королева. Я до сих пор очарован. Для меня нет ничего дороже, чем ваши улыбка и смех. Я живу и дышу только ради них. Я хочу лишь, чтобы ваш муж так же ценил их, как и я.
И хотя ее отец нахмурился бы, узнав о подобном поступке, королева порывисто обняла шута. Вот если бы Люциан был ее мужем! Конечно, он не обладал ни красотой, ни рыцарской статью, но зато они отлично ладили, И все же из-за своего добродушного и мягкого характера Люциан никогда не смог бы править королевством. Чтобы стать хорошим королем, необходимо было обладать огромной волей и умом. Не говоря уж о твердости характера, которой он был начисто лишен.
Подойдя к маленькому домику, в котором помещался трактир, Адара увидела, как огромная полногрудая женщина отворила дверь, чтобы впустить их внутрь. Она была старше Адары на несколько лет, и у нее были прямые каштановые волосы и дружелюбные зеленые глаза.
— Добрый вечер, — сказала женщина, радостно улыбнувшись. — Вам нужна комната на ночь?
— Нет, только немного еды для нас и моего мужа.
Женщина проследила взглядом за подходившим Кристианом.
— Вы вышли замуж за священника?
Адара почувствовала, как ее щеки зарделись румянцем, когда она осознала, что Кристиан по-прежнему облачен в черное монашеское одеяние.
— Нет. Мы совершаем паломничество, — солгала она.
— А, — сказала женщина, посторонившись, чтобы дать Адаре и Люциану пройти. — Мой брат отправился в Рим в монашеской одежде и власянице и всю дорогу прополз на коленях. Мужчины! Временами они совершают непонятные нам поступки.
Оставив ее слова без ответа, Адара проследовала за женщиной к огромному очагу в противоположной стороне дома.
— У нас есть луковый суп с сосисками, сладкие пироги с изюмом и орехами, жареный ягненок и курица. Что пожелаете?
Адара понятия не имела, что любит Кристиан, поэтому она остановила свой выбор на том, что будет легче всего унести с собой.
— Три пирога, пожалуйста, и два бурдюка эля. — Она посмотрела на Люциана. — А ты что возьмешь?
Тот задумчиво погладил бороду.
— Я бы взял с собой одну из служанок.
Глаза Адары округлились, а женщина в ужасе взвизгнула. Зажав рот Люциана своей ладошкой, королева откашлялась.
— Он просто дурачится, хозяйка. Принесите ему два пирога и бурдюк эля.
Предостерегающе прищурив глаза, женщина отошла, чтобы собрать им еду.
— Люциан! — выпалила Адара. — Как тебе не стыдно?!
Тот только широко ухмыльнулся и принялся изучать чистую, но обветшалую комнату, которая была пуста, если не считать двух маленьких девочек, игравших в углу в куклы.
Улыбаясь, Адара наблюдала за тем, как они хихикают и болтают о всяких пустяках, которые, однако, казались им чрезвычайно важными. Как она любила детей! Ей всегда хотелось иметь собственного ребенка, даже когда она была девочкой. Она без конца играла в куклы в ожидании того дня, когда сама станет матерью.
И она слишком много лет провела в мечтаниях о муже, который не имел ни малейшего желания подарить ей то единственное, чего она хотела больше всего.
Она почувствовала, как улыбка сползла с ее лица, и сердце переполнила грусть. Если бы она была мудрее, она бы признала брак недействительным и нашла себе мужа, который выполнил бы свой долг.
Однако сделать это было даже труднее, чем заставить свою своенравную половину вернуться домой. Какой мужчина станет рисковать своей жизнью, согласившись стать ее супругом, когда они находятся на грани воины с королевством, которое твердо намерено захватить и присоединить к себе ее страну?
— Смелее, моя королева, — прошептал ей на ухо Люциан. — Никто здесь не знает, что вы королевская особа. Ступайте поиграйте с детьми.
— Но это неприлично.
— Дружить с идиотом тоже неприлично. Адара сжала его руку:
— Ты намного мудрее, чем хочешь казаться, Люциан.
— Любому человеку, даже королеве, нужно изредка порезвиться. — Он указал на детей кивком головы. — Бросьте сомневаться, моя королева, и повеселитесь немного.
Не дав себе времени опомниться, Адара пересекла комнату и опустилась перед девочками на колени.
— Привет, малышки, — поздоровалась она с девочками, в то время как Люциан остался у очага, ожидая возвращения хозяйки. — Во что это вы играете?
— В веселую Мардж, — показав ей куклу, сделанную из коричневой домотканой материи, ответила старшая девочка, которой, наверное, было около шести. Волосы куклы были сделаны из черного конского волоса, а глазами служили два черных вышитых крестика. У самой малышки были ясные зеленые глаза матери и светлые волосы. — Она очень плохо себя вела и позволила нищенке украсть ее туфельки. — Она подняла куклу вверх ногами и показала Ада-ре ее босые ступни.
— Плохая, плохая девчонка! — закричала другая девочка, качая на коленях точно такую же куклу. Очевидно, она была сестрой шестилетней, и, наверное, ей не исполнилось еще и четырех.
Кристиан поменял лошадь Люциана и свою на трех новых. Ни одна из них не шла ни в какое сравнение с его боевым конем, но он заплатил кругленькую сумму старшему конюшему, чтобы тот подержал его коня здесь, пока он не сможет за ним вернуться.
