Облизнув губы, она сказала:
– Приятно сознавать, что повеса может спрашивать разрешения на поцелуй.
– Я же говорил вам, что умею вести себя как джентльмен – иногда. У меня было ощущение, что вы не закричите, если я обниму вас и поцелую, но мне не хотелось вас пугать.
– Вы меня не испугали, сэр.
– Я вижу. Значит, я могу поцеловать вас еще раз?
– Поцелуйте, пожалуйста.
Лорд Данрейвен крепче обнял ее, ближе притянул к себе. Потом опять наклонил голову, и губы Миллисент сами собой раскрылись, позволив его языку проскользнуть в рот и ощутить его теплоту. Поцелуй был долгим, щедрым, пьянящим. Короткие порывистые вздохи смешивались с долгими и тихими. Миллисент не знала, какие звуки издает лорд Данрейвен, а какие вырываются у нее.
Наконец он прервал поцелуй, но не отпустил ее. Заглянув глубоко в глаза Миллисент, лорд Данрейвен проговорил:
– Мне хотелось поцеловать вас вот так с того момента, как я впервые увидел вас тогда в коридоре. Помните тот вечер?
– Вы послали мне воздушный поцелуй.
– Это еще одно доказательство того, что иногда я бываю джентльменом.
И не отпуская Миллисент, он осторожно толкнул ее, так что она оказалась прижатой к столу с тканями.
– Что вы собираетесь делать?
– Поцеловать вас по-настоящему.
Миллисент закусила нижнюю губу и возразила – но только мысленно.
– Не тревожьтесь, – тихо прошептал он. – Я не выпускаю из поля зрения вашу служанку. Я буду следить и не позволю ни ей, ни кому-либо еще застигнуть нас. Если она направится сюда, я залезу под стол.
Миллисент кивнула, и граф опять наклонил к ней голову. Она знала, что то, что она позволяет ему делать, выходит за всякие рамки, однако теряла всякую осторожность и рассудок, когда имела дело с лордом Данрейвеном. Было что-то решительно мятежное, волнующее и немного порочное в этих поцелуях в лавке. У нее не было никакого желания прекращать это, как не оставалось никаких сдерживающих начал, когда она была в его объятиях.
И снова губы ее раскрылись ему навстречу. После первого же прикосновения Миллисент поняла, что это не будет осторожный, ласковый поцелуй, и от желания она начала дышать часто и прерывисто.
Данрейвен жадно впился в нее губами, и она отвечала ему. Еще крепче обняв ее, он прижал Миллисент к себе.
Она, не рассуждая, снова раскрыла губы, приняла его язык и отдала ему свой. Ей нравилось слышать тихие вздохи наслаждения всякий раз, когда Данрейвен касался ее языка.
– Какая вы сладкая, – прошептал он ей в губы.
– А вы прекрасно умеете целоваться, сэр, – еле слышно ответила она.
Оторвавшись от ее губ, он поцеловал ее щеки, подбородок, шею.
– Вам нравятся те чувства, которые я у вас вызываю?
– Да. Я никогда не испытывала таких сильных ощущений от поцелуев.
– Значит, вас уже целовали?
– Конечно. Мне почти двадцать один год.
– Но полагаю, вас не целовали так пылко, как это сделал только что я?
– Это верно. До сих пор я только разрешала достойным джентльменам поцеловать меня в щеку.
– Достойным джентльменам? А я не отношусь к их числу?
– Вы, сэр, не являетесь подходящим кандидатом на брак, и мне не стоило бы позволять вам такие вольности.
– Но вы позволили.
– Ваши чары очень действенны.
– Вы ведете меня быстрым шагом.
– У меня нет такого умысла.
– Пожалуй, мне нравится такое сочетание: ваша смелость не запрещает вам парочки поцелуев, но ваша рассудительность не позволяет мужчине воспользоваться вами.
Из передней части лавки внезапно донесся смех, и Миллисент насторожилась.
– Все в порядке, – прошептал лорд Данрейвен, глядя сквозь небольшие щели между рулонами. – В данный момент ваша служанка очень занята.
Тяжело дыша и желая удостовериться в этом собственными глазами, Миллисент откинула назад голову и увидела, что обе женщины открывают баночки и нюхают содержимое.
Миллисент облегченно вздохнула.
– Не опускайте голову, – попросил граф. – Так мне очень удобно поцеловать вашу прекрасную шею.
– Шеи не бывают прекрасными, сэр. Они бывают жилистыми и тощими.
– У вас шея красивая, и еще она чувствительная. Вот почему мне нравится целовать ее. – И он осыпал ее поцелуями.
– Да, – прошептала Миллисент, отдаваясь наслаждению.
Отбросив все опасения, отшвырнув подальше заботу о своей репутации, Миллисент позволила графу исследовать, как ему того хотелось, свою шею.
От его нежного поцелуя за ухом по коже у нее побежали приятные мурашки, хотя никогда в жизни ей не бывало так жарко. Данрейвен поцеловал мочку уха и слегка пососал ее, а потом проложил путь туда, где ямка на шее встречалась с жестким кружевом воротника.
По телу Миллисент пробегала дрожь наслаждения, опутывая ее паутиной, которую ткал этот невозможный человек. Миллисент удивляло, сколько удовольствия она получала от его прикосновений.
– Меня никогда так не целовали, – тихо пробормотала она.
– Прекрасно. – Он поцеловал ее губы, подбородок, потом опять вернулся к шее. – Никому не разрешайте так себя целовать – кроме меня, разумеется.
Данрейвен снова страстно поцеловал ее в губы. Затем провел рукой по спине, по плечам, по рукам. Его руки не замирали ни на минуту, пока губы их оставались сомкнутыми.
Свои руки Миллисент тоже не могла удержать. Она провела ладонями по сильным плечам графа, запустила пальцы в его волосы на затылке. Ей нравилось, с каким знанием дела его губы изучали ее губы. Ей нравился вкус его языка. Ей страшно хотелось наслаждаться всем, что принадлежало ему, в том числе и ощущением дорогой ткани его фрака у себя под ладонью.
– Мне нравится, что мои поцелуи доставляют вам удовольствие, – прошептал он.
– Это вам приятно?
– Очень.
– Мне тоже. – Одни поцелуи были теплыми и нежными, другие – неистовыми и пылкими. Миллисент считала, что ее уже целовали, но теперь она знала, что это было не так. Вот это поцелуи! У нее подгибались колени. Если бы она не прислонялась к столу, ей пришлось бы опуститься на пол.
Лорд Данрейвен внимательно посмотрел ей в глаза, словно искал там ответ на какой-то вопрос. Одной рукой он прижимал Миллисент к себе. Другая его рука медленно повторила тот же путь по ее шее, который проделали его губы, только на этот раз путешествие не прекратилось у кружевного воротничка. Рука двигалась все дальше вниз, пока раскрытая ладонь не обхватила ее пышную грудь.
