Чандлер решил непременно поговорить с Миллисент и сказать ей, что и он, и его друзья – запретная тема для скандальной хроники.
– А скажи, Эндрю, что именно там написано?
– Там сказано, что я готов к переселению в работный дом, представляешь?
Желая успокоить друга, Чандлер сказал:
– Ну-ка, дай взглянуть.
Он взял газету и прочел первые несколько строк, а потом поднял голову.
– Мне не кажется, что все так ужасно, как ты думаешь. По-моему, это просто игра слов.
Эндрю подошел к Чандлеру и посмотрел в газету через его плечо.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я думаю, что это одна из статей, имеющих скрытый смысл.
Друг посмотрел на него с недоверием.
– Единственное, что от меня скрыто, так это твое толкование. Что ты имеешь в виду, черт возьми?
– Я думаю, что на самом деле здесь говорится только о том, что наша троица уже не проводит время вместе, как бывало раньше. – Чандлер на ходу придумывал утешение другу. – Вчера вечером мы с Файнзом говорили как раз об этом.
– Конечно, мы уже не проводим время так, как раньше, но какое это имеет отношение к тому, что пишет эта газетенка, сообщая всем, что деньги больше не являются моим другом?
– Я уверен, что о деньгах здесь говорится только для того, чтобы связать все с цитатой из Шекспира, но истинный смысл – то, что нас больше не видят вместе.
– Хм. Ты действительно так думаешь?
Чандлер сделал вид, что перечитывает текст, понимая, что ему предстоит сегодня долгий разговор с Миллисент.
– Да, да, вот я еще раз прочел – и теперь уверен. Ты слышал, какую популярность приобрел раздел Труфитта с тех пор, как в нем стали использоваться цитаты из Шекспира? И больше не думай об этом. Кто не знает тебя, может решить, прочитав статью, что у тебя трудные времена, но в свете это никому не придет в голову.
– Если бы только ты был прав, – вздохнул Эндрю и осушил свой стакан.
Чандлер устремил на друга долгий тяжелый взгляд, и ему не очень-то понравилось то, что он увидел. Не было ли доли истины в том, что написали о его друге? Да нет, Эндрю рассказал бы ему, если бы у него были трудности.
Однако Чандлер не мог не задаваться вопросом: где именно Миллисент раздобыла эти дурацкие сведения?
Глава 15
«Честно говоря, в наши дни рассудок и любовь редко дружат» – и если бы это не было правдой, с чего бы мисс Пеннингтон стала проводить так много времени на балах и в Гайд-парке с лордом Чатуином? Ее отец дал понять, что хочет вьдать дочь замуж еще до конца этого сезона. Может ли он ожидать, что лорд Чатуин сделает ей предложение?
Лорд Труфитт
Из светской хроники
Огромное синее небо, испещренное пухлыми белыми облачками, словно шатер укрывало прекрасный день, когда Миллисент и Чандлер ехали в экипаже по направлению к Гайд-парку. Весна была в разгаре, яркое солнце ласкало им спины, и ветерок слегка шевелил волосы. Миллисент радовалась, что не сидит в такой чудесный день дома, в окружении темной мебели и тяжелых драпировок.
Чандлер заехал за ней, облаченный в великолепный сюртук для верховой езды темно-коричневого цвета с блестящими медными пуговицами на лацканах и рукавах. С озорной улыбкой он презентовал Миллисент ожидаемую коробку с абрикосовыми пирожными, а потом вдруг протянул букет свежих персидских лилий из собственного сада. Ей даже не хотелось думать, что мог бы означать этот неожиданный подарок.
Прежде чем выйти из дома, Миллисент попросила горничную позаботиться о том, чтобы пара пирожных была послана наверх тете Беатрисе к пятичасовому чаю, а остальные пусть никто не трогает. Завтра Миллисент собиралась отнести их Линетт. Ведь она обещала так сделать, если когда-нибудь получит этот дар, вызвавший столько разговоров в обществе. Лилии Миллисент велела отнести к себе в комнату, чтобы только она одна могла наслаждаться их ароматом и красотой.
К большому удивлению Миллисент, тетка после некоторых колебаний все же отпустила ее на прогулку с самым известным членом «скандальной троицы». По словам тети Беатрисы, лорд Данрейвен утратит интерес к Миллисент скоро – как только добьется разрешения видеться с ней. К тому же Беатриса решила, что чем ближе Миллисент познакомится с этим примечательным представителем светского общества, тем больше сплетен она услышит.
«Нет ничего более важного, чем это». И конечно, тетка предупредила ее, чтобы Миллисент неукоснительно следила за тем, чтобы лорд Данрейвен вел себя как джентльмен.
Если бы тетя Беатриса только знала!
Миллисент беспокоило, что лорд Данрейвен отнесется к этой прогулке по Гайд-парку как к поощрению, но она не могла подавить бурное волнение, охватившее ее, когда она вложила в его руку свою руку в перчатке, чтобы он помог ей усесться в экипаж. И когда он коснулся ее руки, ловко впрыгнув на обитое кожей сиденье рядом с ней, и потом, когда, принимая вожжи у грума, он коснулся ногой подола ее платья.
Миллисент упорно старалась не поддаться его обаянию, но понимала, что терпит самое жалкое поражение. Достаточно было Чандлеру взглянуть на нее – и ее сердце начинало трепетать.
Ожидая его приезда, она дала себе клятву провести эту прогулку, скрупулезно соблюдая все правила пристойного поведения. Множество глаз будет устремлено на них, и она должна держаться осмотрительно. У нее действительно не было выбора, кроме как согласиться видеться с графом в изысканном обществе. И ей казалось, что это все же заставит его не искать тайных встреч с ней.
Миллисент считала, что как только Чандлер начнет видеть ее в обществе, она скоро надоест ему, и он устремится на поиски другой жертвы. От этой мысли ей становилось трудно дышать, однако, учитывая все обстоятельства, это был единственно возможный вариант.
Вместо того чтобы пустить лошадей бодрой рысью, Чандлер позволил им продвигаться по улицам Мейфэра еле передвигая ноги. Едва особняк тетки исчез из виду, Чандлер, как и положено записному повесе, пересел к Миллисент ближе и расставил колени, так что прикасался бедром к ее платью.
«Ая-то надеялась, что он будет вести себя как джентльмен».
Миллисент могла бы поклясться, что чувствует сквозь одежду жар его тела. Места на сиденье было много, она вполне могла бы отодвинуться, но не испытывала ни малейшего желания сделать это.
Она раскрыла свой изящный зонтик, отороченный узкими желтыми лентами, гармонирующими с ее платьем и накидкой, и держала его одной рукой над плечом. Чандлер посмотрел на нее, подмигнул и улыбнулся своей озорной улыбкой, от которой у нее таяло сердце и возникало желание, чтобы их отношения были иными. Не будь он повесой, а она – собирательницей сплетен, вероятно, между ними могла бы расцвести любовь.
