Улыбка тронула уголки его губ, стоило мне сказать это.
– Я рад, что даже в такой ситуации вы сумели найти в моей наружности что-то, чем можно восхищаться!
– А я рада была услышать, что вы вскоре полностью поправитесь.
Он состроил недовольную гримасу:
– Ну не стойте же в дверях, словно горничная. Подойдите ближе. Присядьте. И скажите, каково ваше самочувствие.
Я вспыхнула от смущения, но, как он и просил, подошла ближе и села на стоящий рядом с ним стул с высокой спинкой.
– Я вполне здорова, и это благодаря вам, сэр, – сказала я.
– Вы безрассудная женщина, – произнес он, а потом едва заметно улыбнулся. – Очень храбрая и все же безрассудная женщина.
– Вас я тоже могу назвать безрассудным смельчаком, который не раздумывая бросился спасать меня, – сказала я, возвращая ему комплимент.
Некоторое время он молча смотрел на меня. Затем нахмурился. Подозреваю, он никогда еще не слышал, чтобы гувернантка разговаривала столь смело. Я невольно задержала дыхание, понимая, что снова оказалась на краю пропасти, только теперь уже несколько иного рода.
– Вы отужинаете сегодня со мной, мисс Паркер? – спросил меня он.
Сказать, что я была удивлена, значит не сказать ничего. Вот это да! Уж такого я никак не ожидала!
– Да, – сумела выдавить из себя я и расплылась в глуповато-счастливой улыбке. – Да, конечно!
12 апреля 1875 года
Несколько дней я ничего не писала в свой дневник. Это все потому, что Хью… Только что поймала себя на том, что называю его слишком уж фамильярно – пусть даже и на бумаге! Ну вот. Теперь каждый, кто когда-либо прочтет мои записи, поймет, какая я дурочка. Но когда мы одни – разумеется, такого никогда не происходит при слугах! – я называю его Хью, а он меня – Адди. Знаю, это кажется невероятным. Но когда дело касается нас двоих, то это так естественно! Мы же спасли друг другу жизнь. У меня такое ощущение, будто я знаю Хью, как никого другого в этом мире, а он превосходно знает меня.
Мы стараемся скрывать нашу необычную и очень крепкую дружбу, но, боюсь, те ниточки, которые связывают нас, стали заметны уже и другим. Когда мы вместе, мы словно бы переносимся в мир, где нет никого, кроме нас. Словно вдруг вокруг нас вырастает стена, скрывающая нас ото всех. Однако миссис Бертам, экономка, поглядывает на меня с явным осуждением. Знаю, она что-то подозревает. Она недовольна тем, что мы проводим наедине слишком много времени. Должно быть, напридумывала себе бог знает чего… Хотя… Ни одна добропорядочная женщина не стала бы вести себя так, как я.
А можно ли назвать меня добропорядочной? Не знаю. Да, впрочем, не слишком и забочусь об этом. После того как я едва не рассталась с жизнью, все во мне переменилось. А что, если завтра я умру? Да и жила ли я когда-либо? Рядом с Хью я чувствую себя необыкновенно живой, какой не чувствовала себя никогда раньше. И как же я хочу теперь жить полной жизнью!»
Лидия закрыла дневник. Она лишь разбередила свои давние душевные раны. Сердце защемило от боли. Она действительно жила тогда необыкновенно полной жизнью. Но сколько боли ей довелось испытать потом. Да, все верно, Хью Монтгомери спас ей жизнь, но ведь после он едва не убил ее. Но тогда на сцене появился граф Боумонт, и теперь уже он сыграл роль ее спасителя. Похоже, мужчинам в ее жизни была отведена роль именно спасителей.
Лидия едва ли могла припомнить все обстоятельства, которые повлияли на соединение их судеб. Но началось все именно с происшествия на Девилс-Пик. Потом были и другие моменты, которые сблизили их. Хью признался ей в своем страстном увлечении криминологией и поведал, что уже – когда ему было двадцать – написал на эту тему книгу.
Это потрясло Лидию. Ее искреннее восхищение не могло остаться не замеченным им. Отец отказывал Хью во внимании и весьма скептически относился ко всем его начинаниям. Успехи сына нисколько не волновали отца. А вот Лидия – для него Адди – говорила о них с неизменным восторгом. Она была нужна Хью. Он ценил ее мнение и ее привязанность.
Он полюбил ее. Сейчас Лидии необходимо было убедить себя в этом, иначе все совершенные ею впоследствии ошибки будут непростительными и она не сможет вместе с Хью заниматься поисками Софи. Про тогдашнего Хью Лидия знала немало. Но остался ли он таким сейчас? Существовал лишь один способ проверить это… Если только ей достанет смелости.
Глава 4
– Я хочу видеть лорда Монтгомери, – заявила Лидия дворецкому Хью, вручив свою визитную карточку. Она надеялась, что он не заметил, как дрожали ее руки. Дворецкий пробежал глазами надпись на карточке, затем бесстрастно взглянул на посетительницу и кивнул:
– Очень хорошо, мадам. Пожалуйста, проходите и располагайтесь. – Он указал на обитый ярко-красным шелком диван возле камина. Этот диван был, собственно, единственным местом, куда можно было сесть. В комнате царил редкостный беспорядок. Бумаги, газеты и книги во множестве лежали где попало, словно их разбросал внезапно налетевший порыв ветра.
Лидия нахмурилась, разглядывая комнату. Подобная обстановка весьма соответствовала характеру и стилю работы Хью Монтгомери. Неужели он ничуть не изменил своих привычек за прошедшие годы? Судя по всему, нет. Вот и седовласый слуга, проследивший за ее взглядом, понимающе кивнул и тяжело вздохнул. Лидия не могла понять, почему виконт Монтгомери, который вполне мог позволить себе иметь целый штат прислуги, держит при себе только одного дворецкого, которому, как она поняла, приходится выступать во многих качествах и исполнять прихоти своего эксцентричного хозяина.
– Простите за беспорядок, мадам. Его сиятельство работает над делом.
– Только над одним? – с легкой улыбкой поинтересовалась Лидия.
Ей показалось, что губы дворецкого дрогнули в ответной улыбке, но он сдержался – он не мог позволить себе роскошь выказывать свои чувства. Его взгляд, направленный на нее, стал еще более пристальным.
– Нет, это бы сделало мою жизнь слишком уж легкой. Пойду позабочусь о чае, мадам. Его сиятельство будет здесь очень скоро, могу вас заверить.
– Благодарю, – ответила Лидия.
Когда Пирпонт удалился, она наконец смогла расслабиться. Этот дворецкий, кажется, был весьма предан своему хозяину. И для Хью он был скорее другом, чем наемным служащим. Лидии было странно думать, что он знал Хью куда лучше, чем знала его она. Их встреча произошла так давно, что ей требовалось заново узнавать, каким человеком по прошествии стольких лет стал виконт.
Лидия огляделась, пытаясь оценить место, где жил Хью. Комната, в которой она сейчас находилась, явно служила не только гостиной, но и кабинетом хозяина.
Лидия обошла стоящий на полу большой глобус, чтобы приблизиться к книжным полкам, на которых в дорогих кожаных переплетах стояли томики Диккенса, Троллопа, Шекспира и Платона. Все эти книги, конечно же, были прочитаны Хью, Лидия в этом ничуть не сомневалась. На отдельной полке стояли труды самого Монтгомери. Всего книг, написанных им, оказалось восемь. Лидия избегала читать то, что писали о нем в газетах, и не интересовалась светскими новостями, поэтому ее удивила его потрясающая работоспособность. Но чему тут было удивляться? Его жизнь не закончилась после ее бегства. Разве можно было думать иначе?
