— Все, что ты говорил, друг мой, верно, — улыбнулась Эльнара. — Только в одном я с тобой не соглашусь — мое время любить уже пришло!
Королевство Ланшерон
Хоршикские путешественники проснулись ни свет ни заря. Быстро перекусив, они собрали свои нехитрые пожитки и отправились в дорогу. Хижину решили не разбирать. «Кто знает, — рассудительно заметил Султан, — если до вечера никого не встретим, вернемся сюда ночь скоротать, а не вернемся — так, может, кому другому наша хижина понадобится. Все-таки холода наступают». Частые сосны в бору, через который направились путники, защищал их от пронизывающего морского ветра, и, хотя солнечный свет скупо проникал через густые кроны, идти тем не менее было легко и приятно. От чистого лесного воздуха даже немного кружилась голова. Вскоре сосновый бор плавно перешел в лиственный лес. Опавшая сухая листва тихо шуршала под ногами, и оттого в душе родилась легкая светлая грусть. Лес жил своей таинственной жизнью, дыша загадочными звуками и осторожными передвижениями своих обитателей. Проворные рыжие белки с пушистыми хвостами то и дело перепрыгивали с ветки на ветку, с любопытством взирая на людей маленькими черными глазками, похожими на крошечные бусинки. Где-то в глубине лесной чащи раздавался стук дятла, а на его фоне время от времени запевали скворцы да загадочно ухал филин. Порой, будто стрела, между деревьями мелькал пугливый заяц, где-то вдалеке огненно-красным хвостом махнула лисица. А на одной небольшой полянке Эли с Султаном даже повстречался старый лось: он был занят важным делом — утолял жажду из ручья, и потому не обратил на путников совершенно никакого внимания.
Тем временем день шел на убыль. Уставшая Эльнара все чаще останавливалась, присаживаясь на попадавшиеся в отдельных местах пни, чтобы перевести дух и собраться с силами. Обеспокоенный ее самочувствием, Султан предложил вернуться назад, пока совсем не стемнело, или остановиться на ночевку в лесу, соорудив какой-нибудь шалаш, но девушка в ответ лишь упрямо качала головой и мужественно продолжала путь. Пробираться по лесу было труднее, нежели идти через сосновый бор: порой дорогу преграждали густые кустарники и заросли многолетних деревьев с необъятными стволами. То и дело попадались завалы поломанных ветром веток или высохшие раскидистые коряги, о которые ничего не стоило споткнуться и больно ушибиться, поэтому постоянно приходилось смотреть себе под ноги. И оттого полнейшей неожиданностью для путников явилась безумно трогательная картина, представшая их взору, едва они вышли из лесу. Прямо за густыми зарослями открывался вид на маленькую деревеньку, состоявшую из нескольких десятков домов, над крышами которых вился уютный голубоватый дымок. При виде этой мирной безмятежной картины в памяти Эли вдруг вспыхнуло воспоминание об отчем доме, где прошли счастливые годы ее далекого детства, и на глазах заблестели слезы. Сделав вид, будто на нее неожиданно нашел сильный кашель, растроганная девушка вынула из кармана камзола шелковый платочек и уткнулась в него лицом. В это самое мгновение за ее спиной украдкой утирал слезу Султан, ощутивший безмерную тоску по родине. Немного робея, путники подошли к ближайшему домику, огороженному невысокой аккуратной изгородью. Это был небольшой, чисто выбеленный дом с низкими, вытянутыми в длину окнами. Во дворе, где царил безупречный порядок, никого не было видно. Но при появлении незнакомцев вдруг появился милый пес темно-коричневого окраса, который заливистым лаем известил хозяев о прибытии гостей. На шум, поднявшийся во дворе, выглянул старик в длинной белой домотканой рубахе с кустистыми седыми бровями и такой же седой пышной бородой. Не выходя за порог, он крикнул:
— Кто вы и что вам надо?
От его настороженного и немного сурового взгляда обоим хоршикским путешественникам сразу стало немного не по себе.
Но старика по имени Гане легко можно было понять. Эльнара и Султан, пережившие за последние пару месяцев столько опасных приключений, совершенно забыли подумать о том, как странно они сейчас выглядят в своей поистрепавшейся одежде с ярко выраженным национальным колоритом. Ведь сознание путников занимала только одна мысль — поскорее добраться до Франции, где, по словам профессора Моро, их ожидала если не счастливая, то, во всяком случае, хорошая жизнь. На Эли поверх теплого камзола был мужской плащ, доходивший ей едва ли не до щиколоток, а ее друг выглядел еще более диковинно для здешних мест: он был одет в чапан, который старик Гане по незнанию принял за халат, а на голове красовалась маленькая коричневая шапочка с забавными кисточками на макушке. Да и чертами лица неожиданные гости разительно отличались от местных жителей. В общем, было чему удивиться и даже насторожиться, хотя сами хоршики об этом и не подозревали.
Поскольку старик обратился к ним на языке, отчасти похожем на французский, Эльнара догадалась, о чем он их спрашивает.
— Добрый человек, — крикнула она ему, — не могли бы вы приютить на одну ночь двух усталых путников, не помышляющих ни о каком злом умысле, а пришедших с миром в ваш дом? Мы плыли во Францию, но в пути наш корабль потерпел крушение, в живых нас осталось только двое. Это несчастье случилась вчера, а сегодня мы весь день шли через лес, дабы встретить людей и узнать, где мы волею судьбы оказались и как отсюда попасть во Францию. Мы сильно устали и были бы вам очень признательны за вашу помощь.
— А откуда вы родом? — старик все еще стоял за порогом своего жилища, раздумывая, стоит ли доверять незнакомцам.
— С Востока, — ответила Эли. — Наша родина — Хоршикское ханство. Может быть, вы слышали о нашем славном правителе хане Тани? Его имя известно, наверное, всему миру.
— Нет, не знаю я никакого хана Тани, — почесал затылок старый Гане, — и про ханство Хоршикское тоже никогда в жизни не слыхивал. Как докажете, что говорите правду, а не плетете тут всякие небылицы?
— Но разве ж я похожа на обманщицу? — искренне изумилась девушка, для которой ложь всегда являлась страшным грехом.
— Да вроде бы нет, — присмотрелся повнимательнее старик. — Лицо открытое, глаза чистые. Я таких прежде и не видывал: черные, как ночь, да раскосые! Того и гляди к бровям убегут. Знать, в самом деле из дальних мест пришли.
— Из очень дальних, — подтвердила Эльнара. — Ну, так что вы решили-то, добрый человек? На дворе уж смеркается и холодает… Если вы откажете, мы поспешим идти дальше. Может, кто другой нас поймет и приютит.
— Да разве же я вам отказываю в крове? — удивился Гане. — Проходите, гости странствующие, уж на одну-то ночь я вас точно могу в дом пустить. Один я нынче остался. Сын с невесткой да внуками поехали к кузену погостить, а я вот за домом да за скотиной приглядываю. Уже второй день только с псом своим разговариваю, чтобы шибко не скучать. Проходите, не стесняйтесь, добрым людям ланшеронцы всегда рады — так уж исстари у нас повелось.
Прикрикнув для острастки на собаку, старик посторонился, пропуская гостей в дом. Скромно обставленная, но опрятная и уютная комната, которая, судя по всему, служила одновременно и кухней, и гостиной, приятно удивила и порадовала Эли после темной, удушливой каморки «Марселя». Как ни как они с Султаном провели в ней целых полтора месяца, стараясь как можно реже подниматься на палубу, дабы не видеть грязных, грубых моряков. После того как Эльнаре пришлось бежать из отчего дома, где Айша-Биби обставила все по своему вкусу и установила свои порядки, ей по воле случая не раз доводилась жить в роскошных дворцах. Один из них принадлежал Черной колдунье, другой — советнику хана Тани Алишеру, третий — ее вероломному возлюбленному Фаруху, а четвертый — деду по материнской линии Сатару. В этих дворцах утонченное благородство порой соседствовало с вычурным богатством, выставленным напоказ и буквально ослепляющим глаза. Нарочитой роскоши было так много, что от большей части этого добра хотелось просто-напросто избавиться, дабы расширить пространство и очистить воздух. После восточных дворцов простенький домик старого Гане показался Эли верхом человеческого счастья, и, разморенная теплом и гостеприимством, девушка предалась упоительным грезам: «Ах, если бы мой сероглазый принц нашел меня, мы могли бы жить с ним в таком же милом домике, пребывая до самой старости на вершине неслыханного блаженства, которое может подарить человеку только любовь. Когда же ты найдешь меня, мой ненаглядный Сержио? Счастье мое, я так тоскую по тебе…»
