– Зовите меня Клеопатра! – царственно махнув рукой, возвестила она.
– Как вам будет угодно, – сдержанно кивнула я, стараясь не рассмеяться. – Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, касающихся личной жизни вашей дочери.
Женщина трагически вздохнула:
– Боюсь, ничем не могу вам помочь. Мы с Олесей не были близки. Она не делилась со мной своими секретами. Бедная девочка! Как трудно расти без матери!
Севастьянова попыталась всхлипнуть.
– Но вы же все-таки мать, – бросила я.
– Ах, не напоминайте мне о моем возрасте, – кокетливо ответила Клеопатра, прижимаясь к своему Вовику. – Да, я ее родила. Но потом мы с Володей расстались, и растила Олесю ее бабушка, мать моего бывшего мужа. Да и поженились-то мы с Милехиным только потому, что я забеременела.
– И что же, вы совсем не виделись с Олесей? – удивленно спросила я.
Клеопатра Валентиновна усмехнулась:
– Нет. Я впервые увидела Олесю, когда ей исполнилось одиннадцать лет: она сама ко мне пришла.
– И потом общение стало более регулярным?
– Ах, каким регулярным! – снова театрально махнула она рукой. – Так, раз в год заходила ко мне на день рождения. Ну, может, еще парочку раз. Милехин, похоже, не одобрял эти встречи.
– А вы разговаривали с Милехиным после Олесиной смерти?
– Я хотела забрать ее вещи, – ответила Севастьянова. – Но не сумела – Милехин не дал мне ключи от Олесиной квартиры. Подлец! Я имею право на ее вещи! Он одевал Олесю как картинку. Я бы с удовольствием доносила ее платья. Зачем добру пропадать? Я же видите, какая худенькая? Как француженка! Мне всегда говорили, что у меня внешность типичной парижанки. И потом, носить Олесины вещи это же вроде как… память о дочери.
– Так у вас нет ключей от Олесиной квартиры? – мрачно спросила я, пораженная цинизмом этой женщины.
– Увы, нет! – вздохнула Севастьянова. – Я же говорю, мы с Олесей встречались раз в год, в день моего рождения. Олеся всегда меня поздравляла, хотя я много раз ей говорила, что ее отцу это может не понравиться, да и незачем напоминать мне о моем возрасте.
– А где вы работаете?
У Севастьяновой хватило совести смутиться.
– Я временно не работаю, – ответила она. – Я актриса, но мой талант оказался неоцененным.
Тут «альфонс» хохотнул, пробормотав:
– Он уже лет двадцать как оценивается…
– Да, – капризно сказала ему Севастьянова. – Я талантливая актриса. Но, – она опять повернулась ко мне, – с тех пор как я родила Олесю, для меня не было ни одной приличной роли, а растрачивать свой талант на бездарные пьески я не согласна.
– Да тебе уже давно и таких ролей не предлагают, – опять подал голос Вовик.
Клеопатра Валентиновна обиженно засопела, но промолчала.
– И на что же вы жили все эти годы? – спросила я.
Севастьянова, не подумав, брякнула:
– На деньги, которые платил мне Милехин за то, чтобы я не виделась с Олесей.
– И как долго он платил? – неподдельно заинтересовалась я.
– Пока Олесе не исполнилось восемнадцать лет, – ответила горе-мамаша.
– А последние четыре года на что вы жили?
И тут до Клеопатры дошло, что она сболтнула лишнее. Она рассмеялась неестественным смехом и неожиданно предложила:
– Не хотите ли чаю?
– Спасибо, нет, – честно ответила я.
Вообще-то я бы не отказалась попить и даже поесть, но не делать же это в компании сомнительных людей, да еще на их территории!
– Так все же – где вы работали последние четыре года? – вернулась я к основной теме.
– Подрабатывала в разных местах, – раздраженно ответила женщина. – Сейчас существует тысяча способов заработать, надо лишь приложить ум.
– Олеся вам когда-нибудь рассказывала о своем парне по имени Елисей?
Клеопатра Валентиновна искренне удивилась:
– У нее был парень? Никогда бы не подумала! Чтобы Милехин уступил дочь другому мужчине?
– В каком смысле «уступил»? – нахмурилась я.
– Ну, вот так вот, – многозначительно играя глазами, уставилась Севастьянова на меня.
– Я не поняла, вы что, хотите сказать…
– Ходили разные слухи, – поджала губы Клеопатра Валентиновна.
– Какие слухи?
– Вы же понимаете, что точно я утверждать не могу – Олеся не делилась со мной. Но… Как-то раз обмолвилась, что спала с ним. Так, намеком…
– Дочь? С отцом? – поразилась я, очень сомневаясь в достоверности этой информации.
– А что? Милехин – он такой, – Клеопатра Валентиновна все больше распалялась. – Для него нет ничего святого. Вы знаете, с кем он сейчас живет?
– С женой.
– С женой, – презрительно передразнила Клеопатра Валентиновна. – Со шлюхой он живет. Эта его нынешняя Кристина училась в одном классе с Олесей.
– Вот как? – не переставала удивляться я.
– Да, а вы что, думали, что Милехин – святой, а я – опустившаяся женщина? – с вызовом воскликнула хозяйка. – Он и раньше любовницу имел, она к нему от мужа бегала. Да и вообще, донжуан еще тот. А вы думаете?
Она смотрела на меня с вызовом, как будто я виновата в ее неудавшейся женской судьбе и нынешнем незавидном положении.
– Я ничего не думаю, просто пытаюсь разобраться, – спокойно ответила я.
– Вы, конечно, осуждаете меня?
– Я никого не осуждаю. Мне чужд оценочный подход, – заявила я.
– Это как? – попросила уточнить Севастьянова.
– А так – сыщик, равно как и психолог, не имеет право на осуждение или одобрение. Мне нужны факты, из которых я складываю потом картину происшедшего.
Клепа посмотрела на меня с недоверием.
– Так вы не можете утверждать, что между Олесей и ее отцом были такие же отношения, как и между вами? – Я решилась на провокацию и обвела руками пространство, в котором находились хозяйка квартиры и Вовик. И увидела, как зарделись щеки неудавшейся актрисы.
– Моя личная жизнь – это мое дело, – пробормотала она в сторону.
– Никто и не спорит, – быстро парировала я. – Тем не менее я жду ответа на вопрос.
– Я не могу утверждать на сто процентов, – чеканя слова, ответила Севастьянова. – Но вы проверьте – там не все так чисто, как может показаться. Милехин – еще та птичка… Правда, Вовик?
Она потрепала своего альфонса за щеку. Тот отодвинулся и посмотрел на Клепу с укоризной.
– У вас есть фотография дочери? – спросила я.
– Где-то есть. Сейчас поищу.
