Мне не нужна была фотография Олеси – у меня уже была та, что дал Алексей Привольнов. Мне нужно было, чтобы Севастьянова удалилась. Едва Клеопатра вышла из комнаты, я попросила Вовика:
– Будьте добры, принесите стакан воды.
Альфонс, помедлив и оглядев меня ставшим уже привычным масленым взором, вышел. А я мигом подлетела к серванту и, выхватив фотографию из-за стекла, сунула в сумочку, после чего снова села на место.
Когда молодой герой-любовник появился со стаканом воды в руке, я угрожающим тоном сказала:
– Слушай, Вовик, я сейчас уйду. А ты через пять минут найдешь предлог и выйдешь на улицу. Я буду тебя ждать. Если не выйдешь – пеняй на себя: упеку тебя в тюрьму.
Глаза Вовика от страха стали круглыми, как у ребенка.
– А что я такого сделал? – спросил он испуганно.
– Там узнаешь, – уклончиво ответила я.
Тут вернулась Клеопатра с фотографией в руках.
– Вот. Олеся подарила. Правда, здесь ей всего четырнадцать лет.
Я взяла в руки фотографию. На меня смотрела красивая светловолосая девочка с большими синими глазами. На обороте было написано: «Милой мамочке от Олеси. Люблю».
– Можно мне взять фотографию?
– Бога ради, – ответила Севастьянова.
Я убрала фотографию в сумочку, присовокупив ее к портрету странной парочки. Решив, что для первой беседы узнала предостаточно, поспешила уйти. Впрочем, я была уверена, что мне предстоит побеседовать с этими людьми еще, может быть, не один раз.
Я вышла на улицу и стала ждать, не сомневаясь, что Вовик явится: то, что совесть в нем нечиста, очевидно, и мои угрозы явно возымели действие. Теперь нужно лишь грамотно воспользоваться своим психологическим преимуществом.
Я не ошиблась: не прошло и трех минут, как Вовик вышел из подъезда. Он выглядел еще более испуганно и жалко, чем в квартире. Остановившись рядом со мной, он настороженно спросил:
– Чего вам от меня надо?
– Во-первых, скажи мне свое имя.
– Вова… Владимир Кутепов.
– И не стыдно тебе, Владимир, такому здоровому парню, находиться на содержании у женщины, да еще пожилой? – язвительно спросила я.
– Всяк живет как может, – небрежно ответил Вовик. – Я ее не просил. Она сама навязалась.
– Вот что, Кутепов, – сказала я. – Выбирай: или ты сейчас чистосердечно мне во всем признаешься, или я тебя арестую и устрою очную ставку со свидетелями.
– Да что я натворил-то? – испуганно закричал Вовик. – В чем мне признаваться-то?
– Свидетели утверждают, что осенью ты не давал прохода Олесе Милехиной, приставал к ней. Что тебе было от нее нужно?
Щеки Вовика порозовели:
– Она мне нравилась. Как женщина.
– А ты ей?
Кутепов смутился. В принципе он мог бы и не отвечать, поскольку ответ был достаточно очевиден.
– И что же, она тебя отшила?
– Ну, в общем, да, – Кутепов смотрел в асфальт и ковырял в нем ботинком.
– Ты что делал в тот момент, когда Олесю убили?
Владимир сразу поднял глаза.
– У меня полное алиби. Совершенное, – суетливо произнес он. – Мы были вместе с Клепой дома. Смотрели телевизор. Так что… Я абсолютно ни в чем не виноват. Да и зачем мне все это? Я совершенно не способен убить человека! Это совсем не в моем стиле!
– Скажи мне, пожалуйста, Вовик, на что же вы с Клепой жили последние четыре года? – вздохнув, спросила я.
– Не знаю. Я живу с ней всего год, – ответил Кутепов. – Это ее дело, где брать деньги. Я ничего не знаю. Может, у Олеськи.
– Это как? – удивилась я.
– Ну, она приходила к нам раз в месяц, тайком от отца, – зачем-то понизив голос, сказал Кутепов. – Они о чем-то шептались с Клепой, потом она пила чай и уходила. Может быть, оттуда и деньги.
– А почему Олеся приносила деньги?
– Да не знаю я, – отмахнулся Кутепов. – Клепа все равно вам ничего не скажет. Да и не имеет это значения. Посудите сами: если деньги были от Олеси, зачем нам убивать ее?
Я была вынуждена признать, что в данном случае Вовик прав: если по каким-то причинам Олеся помогала деньгами своей опустившейся матери, то убивать ее не было никакого резона.
– Ну ладно, – не сбавляя волевых ноток в голосе, сказала я. – А насчет Олеси и ее отца – это что, правда?
– Черт их знает, – пожал он плечами. – Думаете, мне есть до этого дело?
– Ну, тебе же нравилась Олеся…
– Ну и что? Я что, должен интересоваться, с кем она там еще спит, что ли?
– Ты аморальный тип, Кутепов, – вздохнула я.
– Вы же сами говорили про отсутствие оценочного подхода, – неожиданно взъелся он.
– Иногда прорывает, извини… Ладно, герой. На сегодня с тобой все. Иди с миром и грей постель своей прелестницы, – язвительно сказала я.
Кутепов обиженно посмотрел на меня и вошел в подъезд. А я, выругавшись в сердцах ему вслед, поспешила уехать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В машине меня застал звонок сотового. Я нажала кнопку приема и услышала голос Привольнова:
– Татьяна Александровна, добрый день. Как идет расследование?
– По плану, – ответила я, слегка раздражаясь по поводу того, что не успела начать, как заказчик уже требует какого-то отчета.
– Вы что-нибудь узнали? – не отставал настырный Алексей.
– Прошло слишком мало времени. А ты достал мне ключи от квартиры Олеси?
– Пока нет, но стараюсь.
– Поспеши, – почти приказала я, подумав, что, пожалуй, не исключен вариант, что мне придется воспользоваться отмычками. – И еще. Я думаю, что мне необходима встреча с главным заказчиком.
– С кем? – не понял Привольнов.
– С твоим шефом, Милехиным…
– Но он не хочет, – Алексей слегка замялся.
– А мне надо, – категорично заявила я. – В противном случае я вообще могу отказаться от расследования! Из-за того, что мне чинят препятствия и не предоставляют сведения в полном объеме!
Алексей повздыхал и наконец неохотно произнес:
– Ну, хорошо, попробую устроить.
– И еще. Мне необходима информация о самом Милехине, более подробная. Личная жизнь, бизнес и все прочее.
– Вы думаете, причины в этом? – с сомнением в голосе спросил Привольнов.
– Я пока ничего не думаю, а собираю информацию. Ты мне дал всего пять дней, я должна действовать быстро. Поэтому было бы лучше, если бы ты приехал ко мне прямо сейчас.
Я говорила быстро, с напором, достаточно жестко. Я уже поняла, что с мямлей Привольновым именно такой стиль общения наиболее целесообразен. Расчет оказался верным. Посопев и повздыхав, Привольнов проговорил в трубку:
