— Где входы-выходы в здание? — спросил Бурмистров.
— Там это, один вход. По центру. Но широкий. Перед ним плац для построения. Мы завсегда там перекличку делали. А по краям, вот они, бараки.
— А комната без окон с гладкими стенами внутри есть? — недоверчиво поинтересовался Кротов.
— Там?
— Ну, там, там!
— А, дак это. Кладовка для продуктов. Стены в кафеле, и без окон.
— Все коробки из нее вынесли, — пояснил Марк. — И заперли заложников.
— Быстро к столовой не подойдешь, — задумался полковник.
— А где расположены вооруженные посты преступников? — задал вопрос генерал.
— Дак, откуда мне знать, товарищ генерал, — выпучил глаза сержант.
— Не тебя спрашиваю. Ты свободен. — Бурмистров перевел взгляд на Композитора.
— В здании администрации на верхнем этаже. Там собрали самых дисциплинированных. Автоматы редко звякают. Еще есть здесь, здесь и здесь. Эти бахвалятся и всегда спорят.
— Все посты находятся далеко от ограждения, — сделал вывод Кротов. — Они держат под прицелом главные ворота, забор и плац перед столовой. Неожиданно не подойдешь, гранатами не забросаешь. Завяжется перестрелка. Как в этом случае остальные зеки поступят с заложниками — неизвестно.
— К сожалению, известно. Они уже перешагнули через кровь и теперь не остановятся, — вздохнул Бурмистров.
— Лучше всего укреплено здание администрации, — продолжал рассуждать армейский полковник. — Каменные стены, железные двери, окна в решетках. Его быстро не возьмешь. Но нам это и не требуется. Здание отсечем пулеметным огнем, и направим главный удар на столовую с заложниками. В нем длительную оборону организовать невозможно. Есть шанс — взять с наскока.
— Сколько минут тебе потребуется, полковник?
— Минут? Мои люди за полчаса здесь камня на камне не оставят.
— В это я верю. Это вы можете, — горько улыбнулся генерал. — Только за это время мы всех заложников потеряем.
— Мы постараемся быстрее, товарищ генерал. — Полковник стиснул кулак и зашипел: — Давить их надо, волков поганых.
— Это самое простое. Но…
— Если до рассвета штурм не начнем, они будут резать наших людей. Как баранов! Вы же слышали их вожака. И мы перед этой швалью на цыпочках ходим. — Полковник вытянулся, поправил френч и официально спросил: — Разрешите начать штурм, товарищ генерал.
В палатке воцарилась напряженная тишина. Бурмистров мучительно размышлял. Марк ленивым взглядом осматривал предметы, имевшиеся в штабе. Он первым нарушил затянувшееся молчание, удивленно спросив:
— Что это?
Все обернулись. Марк Ривун вертел в руках переносной мегафон на батарейках. Полковник отрывисто пояснил:
— Устройство для усиления звука. Взяли для переговоров. Если бы телефон не работал, воспользовались.
Марк поднял тяжелый рупор, щелкнул тумблером и тонко и протяжно дунул в микрофон. В палатке завыл ветер. Марк захрипел, тихо, одним горлом. Мегафон изрыгнул зловещий рокот. Молодой человек удовлетворенно констатировал:
— Они ждут прокурора из Москвы? Я готов быть прокурором.
Генерал рассматривал агента странным оценивающим взглядом.
— Вы хотите вступить с ними в переговоры?
— Я зайду к ним в гости.
— Внутрь?
— Да.
— Один?
— Если со мной пойдете вы, заключенные будут отвлекаться.
— Что это даст?
— Я поговорю с ними. По-своему.
Генерал взволнованно напрягся, мучительно осмысливая предложение. Полковник нетерпеливо заметил:
— Мы потеряем время, а у преступников появится еще один заложник. Только и всего!
Бурмистров проигнорировал слова Кротова и продолжил общение с Композитором.
— Вы хотите сказать, что сумеете нейтрализовать Кумаря?
— Сколько заключенных в колонии?
— Товарищ генерал-майор, — вновь вмешался в разговор Кротов. — Ну, что может сделать один гражданский против оголтелой толпы преступников?
— Отвечайте на вопрос, полковник! — Бурмистров жахнул кулаком по столу. — Сколько человек сейчас на территории колонии?
Кротов побагровел и нехотя процедил:
— Более трехсот. И у них около двадцати единиц огнестрельного оружия.
Композитор вертел в руках мегафон, словно оценивал его возможности.
— Я попробую.
— Когда? — расширив глаза, сдавленно выдохнул генерал.
— Мне бы какао. Сладкого, — попросил Марк. — И я готов.
Кто-то из армейских офицеров иронично хмыкнул: «Детский сад». Побагровевший генерал круто развернулся и рявкнул:
— Вы слышали? Какао!
— Да где же у нас… — начал было оправдываться полковник.
— Обеспечить!
После продолжительной суеты, в которую были вовлечены все служащие, имеющие отношение к питанию, Композитор согласился на чай с медом.
Полная луна лениво приподнялась над горизонтом и, с вечно глупой, но любопытной физиономией, нависла над растревоженной колонией. Никто из зеков не спал. Вторую ночь все ждали штурма. В общий успех не верили. Но каждый в глубине души надеялся в суматохе зацепить за пестрый хвост свою личную птицу-удачу и скрыться из злополучного места.
Однако полчаса назад прошел обнадеживающий слух, что власть, наконец, дрогнула и прислала прокурора из Москвы. Он привез долгожданное постановление об амнистии. И уже твердили, ссылаясь на телефонный разговор самого Кумаря, что половину амнистируют сразу же, а остальным скостят сроки. После смерти Сталина и ареста всесильного Берии, такие новости уже никому не казались невероятными.
Композитор допил остатки сладкого чая, подбил повыше шерстяной шарф, запахнул плащ и откинул в угол ненужную шляпу. Оттопыренные уши на фоне короткой стрижки выглядели по-детски беспомощно. Марк встал и покинул палатку. В левой руке он держал толстую кожаную папку, а в правой мегафон. Осторожно втянув носом прохладный воздух, Марк в очередной раз объяснил взволнованному генералу:
— Я войду один. Солдатам приближаться незачем. Запускайте их минут через десять.
— Знак дадите?
— Не знаю, — честно ответил Марк.
Генерал сжал худые плечи тщедушного агента.
— Если получится… Если заложники не пострадают… Я тебе…
Марк высвободился из генеральских объятий, потянулся к холодной луне, стряхнул накопившуюся усталость и бодрым шагом направился к черной стене колонии строгого режима, за которой его поджидали озлобленные на весь свет нетерпеливые уголовники.
