Оба-на! Вот это «косточки» мои сказанули! Давно не было таких движений наотмашь с их стороны. Надо же — не как-нибудь, а прямо — «позор и бесчестье»! Ладно, завернули они так наверняка просто для того, чтобы я обратила внимание на предостережение, не более того. Ну что ж, во внимание примем, будем более осмотрительны и критичны. Или «косточки» хотели сказать — самокритичны?
И все-таки расследование я начну, как и намечала — с разговора с врачами «Скорой помощи». Только анализировать все данные нужно будет очень и очень тщательно. Проблема заключалась в том, что я не знала, куда мне обращаться, где искать этих самых врачей. Поэтому, быстро прикинув в уме варианты их поиска, я набрала ноль-три. Девушка, готовая принять вызов, была озадачена моим первым вопросом. И пока она удивленно молчала, не успев отключиться, я быстро и четко проговорила, что занимаюсь расследованием смерти девушки, совершившей звонок в «Скорую» двадцать третьего марта.
— Фамилия, адрес, — проникнувшись наконец моей проблемой, спросила диспетчер.
Я назвала фамилию и адрес Дины Черемисиной.
— Да, был такой вызов, — подтвердили мне на том конце провода. — Дина Владимировна Черемисина, двадцать три года, улица Краевая. Что еще вам нужно узнать?
— Кто из врачей принял вызов и как можно с ними встретиться… — с готовностью выдала я свой главный к диспетчеру вопрос.
И через некоторое время девушка сообщила, что бригада, выезжавшая по вызову на Краевую, заступит на смену сегодня в восемнадцать ноль-ноль.
Ну, и славно! Значит, сегодня вечером будет чем заняться. А пока нужная мне бригада еще не вышла на работу, можно наведаться на Краевую и самой поговорить с соседями Дины Черемисиной. Облачившись в тонкий темно-голубой свитер и длинную юбку, я надела пальто, собрала волосы в хвост и двинулась к выходу.
Конец марта в нынешнем году выдался холодным и практически ничем не отличался от февраля. Разве что он был еще более сырым, и я сейчас пожалела, что обула легкие ботинки. Да и в демисезонном пальто было холодновато. Видно, рано я в этом году обрадовалась весне… Но возвращаться и переодеваться совсем не хотелось, и я, утешая себя тем, что большую часть времени мне придется проводить либо в машине, либо в квартире, быстренько вывела свою «девятку» из гаража и отправилась на улицу Краевую.
Нужный мне дом шестнадцать я отыскала почти сразу, хотя внешне он был самым обычным, мало чем отличавшимся от множества других, точно таких же домов — типичная панельная пятиэтажка. Просто число «шестнадцать» было густо, хотя и кривовато, намалевано на его стенах черной краской аж в трех местах — видимо, местная детвора постаралась. Завернув во двор, я увидела перед домом большую спортивную площадку, на которой эта самая детвора гоняла в хоккей. Вместе с ними развлекался и взрослый — высокий мужчина, одетый в дорогую спортивную куртку фирмы «Найк». В руках у него также была клюшка, и он с не меньшим азартом, чем мальчишки, бегал по ледяному полю. Каток на этой площадке почему-то не был залит, и ребята-игроки бегали по ней не в коньках, а просто в ботинках. Мужчина, кстати, тоже.
«Надо же, как сильны у взрослых ребяческие инстинкты», — усмехнулась я про себя, выходя из машины и включая сигнализацию. Квартира Дины Черемисиной находилась, по моим подсчетам, на третьем этаже, куда я и направилась. Только позвонила, естественно, не в ее опечатанное жилище, а в соседнюю дверь. Вскоре послышался традиционный вопрос:
— Кто там?
— Простите, вы были понятыми в деле о смерти вашей соседки? — как можно вежливее, поинтересовалась я.
Дверь приоткрылась, и я увидела худощавую женщину лет сорока пяти, одетую в домашний халат.
— Да, мы с мужем были, — чуть испуганно подтвердила она, оглядывая меня. — А что… Что еще нужно?
— Мне просто нужно поговорить с вами о Дине, выяснить ряд деталей, — деловым тоном поведала я, и дверь открылась шире.
— Проходите, — пригласила женщина. — Только мужа сейчас нет. Или он вам не нужен?
— Может быть, мы и без него обойдемся, — разуваясь, ответила я и прошла в комнату.
Кресел в этом доме не было, и мы с женщиной, которая представилась как Ольга Тимофеевна, расположились на диване. Она смотрела на меня вопросительно, с готовностью во взгляде, и я начала с того, что попросила вспомнить подробности того злополучного дня, когда Дины не стало.
— Да ничего особенного в тот день не было, — заговорила женщина, поминутно поправляя жиденькие волосы. — Мы даже и не слышали ничего, не знали, дома ли Дина вообще. Тихо у нее было. Потом уже шаги на лестнице услыхали и голоса громкие — это «Скорая» приехала. Они звонили-звонили, но им никто не открыл, и они позвонили к нам. А мы… что мы могли сделать? У нас ключей от ее квартиры нет, мы так врачам сразу и сказали. Они плечами пожали и говорят — делать нечего, придется дверь ломать. Я сначала вообще-то против была… ну, чтобы дверь-то ломать, а потом, как в квартиру зашли…
Женщина замолчала, покачав головой, и нахмурилась. Видно, перед ее глазами встала увиденная двадцать третьего марта картина.
— Ольга Тимофеевна, — поторопила я ее. — Расскажите, пожалуйста, что же вы увидели?
— Она лежала на полу, Дина то есть, — тихо продолжала женщина. — Между коридором и комнатой, на боку. Мы в комнату и пройти-то не могли, на лестнице стояли, пока милиция на приехала, а потом уже в кухню нас провели.
— А саму комнату вы видели? Как она выглядела? Может быть, что-то указывало на то, что там кто-то был перед смертью Дины?
Эти вопросы, ответы на которые я могла получить из материалов дела, я задавала на тот случай, если оперативники сработали халтурно, не став тщательно фиксировать обстановку.
— Да нет, — растерялась соседка. — Как обычно, все было… Потом милиция там все осмотрела, все записала… Да я и не обращала внимания, чего там где лежит.
— Но вы бы заметили, скажем, если бы на столе оставались следы обеда или чаепития нескольких человек?
— Да, конечно, — кивнула Ольга Тимофеевна. — Но я не заметила, ничего такого там не было. Чашка одна там стояла. Да и таблетки эти… Ну, которых она наглоталась. И все. Чисто, пусто… У нее вообще обстановка небогатая. Брать нечего, если вы об этом, — красноречиво посмотрела она на меня.
Я вообще-то говорила не совсем об этом. Кстати, если бы у Дины и имелось «что брать», то есть что-то ценное, то Ольге Тимофеевне вряд ли было об этом известно. Я со слов Леры, клиентки своей, знала: Дина была девушкой скрытной, мало общавшейся с соседями.
— Значит, ничего подозрительного вы не заметили… — уточнила я, и Ольга Тимофеевна согласно кивнула.
— Хорошо, тогда постарайтесь, пожалуйста, охарактеризовать мне вашу соседку. Как она жила, кто к ней приходил… Вы же должны были это знать, хотя бы поверхностно?
— В общем-то, она тихо жила, — подумав, пожала плечами женщина. — С соседями только «здрасьте» да «до свидания», и все. У меня дочка, считай, ей ровесница, так они и не дружили совсем. Скромная она была, незаметная. Добрая, можно сказать. Только… Чересчур уж мягкотелая.
