Юрик смотрел на меня прямо-таки с состраданием.
* * *
— Приготовились!.. Камера! Начали! Соболин, иди к ней! Смотри в глаза… Ира, руки! — кричал режиссер.
«Вот козел», — равнодушно отметил я про себя, начиная привыкать к этому идиоту. Несмотря на вчерашнее убийство, съемки шли своим чередом, «отряд не заметил потери бойца». Кстати, именно благодаря мне Ирочка с самого утра насела на Семена, объясняя, что лучшей замены Спиридонову не найти.
Неручко обратился ко мне с этим предложением в обычной для него бестактной манере:
— Я вынужден просить вас сыграть эту роль, потому что съемки стоят, деньги идут, и мне не до принципов. Тем более что вы так этого хотели… — Этот придурок на самом деле думал, что Спиридонова убил я.
К завтраку подъехала целая кавалькада оповещенного о ЧП киношного начальства. С перевязанной головой притащился режиссер сериала Худокормов и после долгих споров с продюсерами добился срочной пробы меня в роли «меня». Ему было почти так же плохо, как и мне, поэтому вопрос был решен быстро, и я тут же подписал контракт, не переставая изумляться идиотскому калейдоскопу событий, в который я втянулся.
Кстати, что самое дебильное, никто не донимал меня вопросами о Спиридонове, видимо, все были уверены, что с них просто забыли снять показания — и слава Богу! Группа легко смирилась с тем, что исполнителя одной из главных ролей, выбывшего по причине смерти, заменили мной.
Ну а я сам?… Не знаю, как получилось, но мне почему-то было чрезвычайно важно, каким списанный с меня герой предстанет в сериале. Странно, насколько сильно, сильнее, чем новелла, взял меня за душу фильм.
Может… Хотя, нет, такое вряд ли бывает — нельзя войти в одну реку дважды.
На согласование моего отпуска за свой счет ушло немного времени. Обнорский уверен, что я здесь остался только из-за убийства… Ну и из-за убийства тоже… Тут дело чести — на съемках фильма по новеллам великого расследователя убивают человека, и дело нельзя возложить на плечи местной милиции. Тем более что эта милиция производит удручающее впечатление.
Сложней было с Анютой. Объяснить ей все происходящее не смог бы даже самый спокойный человек на свете, а я-то как раз был на таком взводе, что, когда Аня саркастически поинтересовалась, кто именно исполняет роль моей жены, просто повесил трубку.
В общем, я — актер Соболин, играющий журналиста Самойлова, сотрудника вымышленного агентства АЖУР — настолько хорошо вошел в роль, что уже не мог понять — кто я и кого же на самом деле играю.
Ирина, кстати, была несказанно хороша в роли моей супруги, списанной с Ани. Постоянно спрашивала, как та носит волосы, как смотрит, как разговаривает. Вот и сейчас она воспользовалась перерывом между дублями.
— Володя, а такой жест характерен для вашей жены? — Она взмахом руки откинула каштановую гриву за плечо. Я засмеялся и энергично покрутил головой — в этот момент Ира больше всего напоминала мне Завгороднюю.
— Лучше скажи, есть ли у тебя алиби на вчерашний вечер? — брякнул я.
Гримерша Ляля, подскочившая припудрить Иру, не дала ей ответить:
— Тоже мне, Шерлок Холмс! Алиби, улики, мотивы… как это устарело. Это даже в театрах уже не ставят.
— Почему? — спросил я.
Ляля задумалась и заявила:
— Да потому что накладно. Реквизит, костюмы…
«При чем здесь реквизит?» — подумал я, но психованный Семен уже подал команду к следующему дублю.
— Есть… — тихо шепнула мне Ира, когда мы застыли, обнявшись, в финале эпизода.
— Что есть? — не понял я.
— Алиби! — сказала она тихо и добавила: — В обед предъявлю.
— Снято! — крикнул режиссер и бессильно развалился в кресле.
* * *
Итак, вчера вечером в холле сидели и выпивали за «сотый кадр» абсолютно все члены съемочной группы, кроме Иры Комовой. Как ни печально это сознавать, но именно она — спокойно посапывающая сейчас на моей груди красавица — является подозреваемой номер один. Как и сколько она купалась в заливе, не видел никто. Даже я, как ни пытался. Второй режиссер Надя и живой еще Олег удалились примерно в одиннадцать. За ними ушел осветитель Слава — вернее, уполз, поскольку ходить был уже не в состоянии. Кроме них, из компании кто-то периодически удалялся в туалет, но не более чем на пять минут. Наиболее часто покидал компанию режиссер. Такая картина вырисовывалась из показаний, собранных в перерыве между съемками. Опять же с помощью Ирочки, которая в нескольких словах так доступно объяснила всей группе, что на мои вопросы лучше отвечать, а не кривляться и не кобениться, что у меня почти не было проблем.
Итак, Семен в очередной раз пошел пописать. За каким-то чертом он поднялся на второй этаж, хотя на первом есть прекрасный туалет, да и до «ближайших кустиков» недалеко. Но он поднялся, якобы к себе в номер, и увидел, что дверь в комнату Олега чуть-чуть приоткрыта. Он счел своим долгом туда заглянуть, увидел труп и заверещал. На месте любого мента я бы задержал режиссера с самого начала как главного подозреваемого. Но, будучи на своем месте, я был твердо убежден, что такой человек, как Семен Неручко, ничего хуже бестактности совершить не может. Его удивительная глупость (которая, надо признать, не так бросалась в глаза на съемочной площадке) была для меня стопроцентным алиби.
Впрочем, с алиби вообще творилась полнейшая ерунда. Все настолько путались и противоречили сами себе, что можно было подозревать их всех вместе взятых. Больше всего путаницы было с администратором Лерочкой — подозреваемой номер два.
— Ой, она постоянно была с нами, ни разу не отходила, — суетилась Елена Борисовна Черкасова, актриса, довольно убедительно играющая Агееву.
— Я ее в упор не помню, — возражал ее гражданский муж Юра Птичкин, стараниями Черкасовой утвержденный на роль Зудинцева.
— Это потому, что у нее типаж такой — «серая мышка», — заметила «добрая» Елена Борисовна.
На глазах у Лерочки при этом появились слезы.
— Нет, она вечером была с нами, я ее только наверху не помню, — сказал художник Босов.
— Не по-омню! — вскинулся молодой артист Гаврилов, который отличался такой бандитской внешностью, что уже успел сняться в пяти криминальных сериалах. В данном случае он играл главного похитителя Антошки. — А кто побежал «скорую» вызывать? Пить меньше надо, вот и помнить будешь…
— Была она. Она прибежала сразу после меня в номер Олега. А вот Птичкина я вообще не заметил, — внес вклад во всеобщую путаницу режиссер.
После этого началась грандиозная перебранка, и я погрузился в собственные мысли.
Итак, вне подозрения были только я (правда, только для себя самого), Черкасова (ее вечером запомнили все, потому что она очень много говорила, и ее отсутствие было бы столь же заметно, как взрыв атомной бомбы) и Ляля (подвергшаяся обыску через несколько минут после убийства).
