* * *
Перед тем как вырубиться, я на автопилоте набрал заветные семь сотовых цифр, но недоступный абонент снова послал меня куда подальше. Плюхнувшись на тахту в одежде и не снимая ботинок, я моментально забылся глубоким сном. А утром разбудил меня молчавший весь прошлый день телефон, который громко и мерзко разродился нашим популярным слезливым мотивчиком про «Город, который есть». Не открывая глаза, я нащупал кнопку ответа — со мной имел честь говорить сам Рустам Викторович Мамедов. Собственной персоной.
* * *
— Это Виктор Михайлович? С вами говорит Мамедов.
— Здравствуйте, Рустам Викторович. Спасибо, что нашли время перезвонить. — Я пытался быть с ним любезным настолько, насколько мне позволяла раскалывающаяся после вчерашнего возлияния голова.
— Извините, но у меня очень мало времени. Что такого важного вы хотели мне сообщить? Хотя, насколько я понимаю, вас в большей степени интересую не я, а Татьяна Николаевна?
Ну и как, прикажете, мне следовало реагировать на подобное заявление? Пока я пытался сориентироваться, Мамедов продолжил свой кавалерийский натиск:
— Вам уже удалось что-то раскопать? От кого прошла утечка?
— Я не совсем вас понимаю, Рустам Викторович. Какая утечка? Что раскопать?
— Да бросьте, все вы прекрасно понимаете, знаю я эту вашу журналистскую породу. А впрочем… Надеюсь, по крайней мере у вас хватит ума не высовываться и не лезть на рожон, особенно когда об этом не просят. Впрочем, я тут навел о вас кой-какие справочки — многие рекомендуют вас как довольно толкового, а главное, удачливого журналиста.
Ни хрена себе, поворотик! Справочки он успел навести. Это что ж получается? Пока мы со Стасом в кабаке накачивались, этот хрюндель биографию мою изучал? Хотя, сам-то я прошлой ночью разве не тем же занимался? Ладно, пусть пока будет 1:1.
— И кто ж это, Рустам Викторович, столь лестно обо мне отзывается?
— Да вот, нашлись люди, — уклончиво процедил Мамедов. — Говорят, вы там в Питере, у Обнорского, весьма и весьма преуспели на ниве журналистских расследований. Да и на любовном фронте у вас, Виктор Михайлович, вроде бы все складывалось не самым худшим образом, — эту последнюю фразу он произнес довольно-таки зловеще, из чего я сделал вывод, что о нашем с Татьяной романе ему что-то известно. — Словом, в сложившейся ситуации вы меня устраиваете. Но сегодня у меня действительно напряженный день, поэтому… Да, кстати, где вы сейчас территориально находитесь?
— На этой… как ее… на Сретенке.
— Прекрасно. Через сорок минут я подхвачу вас на Чистых прудах. Ну, скажем, возле театра «Современник». Это недалеко от вас, так что вы успеете собраться. Будем считать, что договорились. До встречи.
— Минуточку, Рустам Викторович. А… Татьяна… Николаевна, что с ней? Она действительно больна? Или…
— До встречи, Виктор Михайлович. Я думаю, что совместными усилиями мы сумеем разрешить все наши с вами проблемы.
- {Ваши}, Рустам Викторович.
— Ошибаетесь, Виктор Михайлович. Я не оговорился — вот именно что {наши…}
Из этого более чем сумбурного и в высшей степени идиотского разговора я сумел понять лишь одно — с Таней действительно случилось что-то крайне нехорошее. Мысленно начав обратный отсчет сорока минутам, я рванул в душ — отмокать и восстанавливаться.
Господи, ну на хрена я вчера столько выпил?
* * *
Меня в очередной раз подвело абсолютное незнание московской топографии. К тому же Чистые пруды в моем представлении выглядели несколько иначе, более чистыми, что ли? Словом, я опоздал минут на десять и еще за сотню метров до места нашего рандеву увидел одиноко маячивший напротив здания театра навороченный «паджеро».
Джип медленно тронулся навстречу и, поравнявшись со мной, плавно остановился. Из этого я заключил, что Рустама Викторовича успели ознакомить не только с моим виртуальным образом, но и с фотографическим тоже. Выскочивший из машины бритоголовый халдей осмотрел меня цепким профессиональным взглядом и услужливо распахнул заднюю дверцу. Вслед за этим величаво показался Сам: черное кашемировое пальто, очки в тонкой золотой оправе, до неприличия вычищенные ботинки и густой аромат модного в этом сезоне «Рокко-барокко». Словом, все достаточно стильно, но как-то слишком уж предсказуемо. Как и сам господин Мамедов. Черно-смоляная шевелюра (надо сказать, весьма густая для его «почтенного» возраста), мощный нос и едва уловимый акцент однозначно указывали, что его исторические корни лежат гораздо южнее Жмеринки.
— Опаздываете, Виктор Михайлович, нехорошо. — Мамедов укоризненно цокнул языком и мельком бросил взгляд на свой позолоченный «Ролекс».
— Да, прошу прощения. Десять минут…
— Положим, не десять, а четырнадцать. А вот вы, например, знаете, сколько стоит минута моего рабочего времени?
— Честно говоря, как-то не задумывался.
— Я, признаться, тоже. Но уверен, что на порядок больше вашей.
Убаюкивающий, назидательно-душный тон Мамедова был мне неприятен. Да и на кой хрен мне вообще знать его стоимость в человеко-часах? Я достал из кармана бумажник и вопросительно посмотрел на него.
— Короче, сколько я вам должен за опоздание?
— Ну-ну, не стоит горячиться. Давайте-ка с вами немного пройдемся.
Мамедов кивнул охраннику, который в ответ на это жестом высвистнул из машины второго себе подобного. Мы медленно двинулись в сторону прудов, а два дюжих молодца плотно пристроились метрах в десяти позади нас. Со стороны мы, наверное, смотрелись весьма эффектно — эдакая утренняя прогулка дона Мамедова в сопровождении заезжего гостя.
Первым молчания не выдержал я:
— Рустам Викторович, где сейчас находится Татьяна?
— Ну что ж, на откровенный вопрос и ответ откровенный: не знаю.
— То есть?
— Ее увезли. Выкрали. Похитили… Словом, называйте как хотите.
Он вдруг остановился, оценивающе посмотрел на меня и через некоторое мгновение столь же резко двинулся дальше.
— Похоже, что вы действительно не в курсе. Хотя во время нашего телефонного разговора, Виктор Михайлович, мне показалось, что вы немного блефуете. — Мамедов достал из кармана пачку «Парламента» и неторопливо закурил. — И все же, как я понимаю, вы приехали в Москву из-за нее?
Я промолчал, и он, картинно затянувшись, продолжил:
— Мне известно, что в Петербурге вы с Татьяной состояли в весьма близких отношениях. Мне даже известны некоторые подробности, однако… на этот счет я не имею к вам никаких претензий. В конце концов, это дело прошлое, все это было до меня…
«Претензий, значится, не имеете? Вот спасибо, вам, добрый человек… А то я, знаете ли, так переживал, так переживал: как там Рустам Викторович, не расстраивается ли? Не терзается ли, падла, смутными сомнениями?» — подумал я, следя за тем, как по ходу дела Мамедов, не напрягаясь, пускал в воздух затейливые колечки сигаретного дыма.
