Минут через пять Татьяна вышла ко мне, протянула телефон, молча закурила. Я ни о чем ее не спрашивал. Молчание продолжалось до тех пор, пока ее сигарета не была выкурена до самого фильтра.
— У тебя есть деньги, Шах? — неожиданно спросила она.
— Да есть немного, а что?
— Дай мне, пожалуйста… ну я не знаю… ну рублей пятьсот. Мне нужно купить самый минимум, чтобы немного привести себя в порядок.
Я прошел в комнату, достал из кармана бумажник, отсчитал пять сотенных бумажек и протянул ей. Татьяна чмокнула меня в щеку и, пообещав вернуться буквально минут через двадцать, выскочила за дверь.
* * *
Она действительно вернулась через двадцать минут, вывалила из пакетика на кровать самые разные косметические причиндалы и еще полчаса посвятила изощренному искусству макияжа. Я по-прежнему ни о чем ее не спрашивал, а сама она тоже молчала. Окончив раскрашивание, Таня подошла к висящему на стене большому зеркалу, внимательно осмотрела себя и, похоже, осталась более-менее удовлетворенной увиденным. (Кстати, как и я.)
— Все, поехали, — решительно сказала она, и я, опять же молча, поперся за ней на выход. Предчувствия у меня были, надо сказать, самые мрачные.
— Витя, поймай, пожалуйста, машину. Прокатимся немного, тут совсем рядом.
Я покорно исполнил ее желание, тормознул частника, и мы действительно очень быстро добрались до знакомого мне телецентра. Однако Татьяна повела меня не внутрь, а на служебную парковку, где остановилась у стоящего на приколе новенького желтого «порше».
— Это что, твоя?
— Нравится?
— Да уж, растет благосостояние наших телезвезд. Ну и куда мы поедем?
— Сейчас проскочим тут в одно место, ладно? Мне нужно завершить одно небольшое дело.
— Как скажете, миледи, — пробухтел я, усаживаясь в салон порядком выстуженной машины. — Тогда хоть печку включи. Так куда мы все-таки едем-то?
— В Таганский районный загс. — Она посмотрела на часы: — Через сорок минут у меня начинается бракоразводная церемония. Если хочешь, можешь присутствовать на ней в качестве приглашенного с моей стороны гостя.
Это было настолько нереально, что я не нашелся с достойным ответом и просто тупо уставился на дорогу, пытаясь переварить все те неожиданные новости, которые свалились на меня за последние десять минут.
Таня покрутила ручку приемника: «Московское время 8.15. С вами „Радио-Шиза" и я — Василий Ульченко. Сейчас у нас группа „Ноги врозь" с их новым хитом. Поехали. „Маленькие девочки первый раз влюбляются…"». Меня как током дернуло:
— Танюш, умоляю, что угодно, только не эту песню!..
Мы припарковались около здания загса и вышли из машины.
— Ну что, Вить, пойдешь с мной?
— Да нет, Танюша. Давай я тебя здесь подожду, покурю. Машину постерегу.
— Ладно, трусишка. Только учти — если со второго этажа начнут доноситься крики и брань, ты все равно должен будешь подняться и меня спасти. Хорошо? — И она направилась к двери.
Я посмотрел ей вслед, мысленно собрался и решительно крикнул:
— Тань!
Она обернулась.
— Слушай, а здесь, в этом загсе, только разводят или и женят тоже?
— Ну конечно. Зал скорби — на втором, а зал любви — на первом.
— А может, я пока пойду, займу очередь. Ну там, на первом.
Она вернулась, положила мне руки на плечи и, как-то очень по-детски трогательно заглянув мне в глаза, спросила:
— Ты делаешь мне предложение, Шах?
— Ага.
— Тогда побежали. Вдруг там действительно очень большая очередь…
И самое смешное, что мы действительно побежали.
ДЕЛО О БОЛТЛИВОМ ПОПУГАЕ
Рассказывает Нонна Железняк
«Железняк Нонна Евгеньевна, 33 года, выпускница журфака СПбГУ. Женщина энергичная, способная как на отчаянные, так и на глупые поступки. Причем глупость своих выходок никогда не признает. Общительна, амбициозна. Активно берется за расследование порученных и не порученных дел. Мать троих детей и супруга сотрудника „Золотой пули" Михаила Модестова. Стремится оказать помощь всем, кто (как ей кажется) в ней нуждается».
Из служебной характеристики
— Дэвушка, купи апэлсыны! Вай, да ты и сама хороша, как спэлый пэрсик!
Я возмущенно повернулась к продавцу и обожгла его гневным взглядом. К сожалению, в этот момент подошел увешанный сумками Модестов, и достойно ответить на комплимент я не успела. При виде моего тщедушного супруга кавказский джентльмен тут же трусливо заткнулся и вероломно переключил внимание на тощую барышню с куцыми косичками.
— Персики купил, и бананы, и арбуз тоже! — довольно перечислил Модестов. — Остались только абрикосы, но они тут гнилые, лучше потом куплю в магазинчике возле дома. Можно еще винограда взять, как ты считаешь?
— Перебьемся.
— Но для детей, Нонночка…
— И они перебьются. И так уже больше центнера фруктов закупили. У них витамины скоро из ушей полезут! Их тетя Лена в Выборге за лето, знаешь, как яблоками, вишней и сливами напичкала! А то, что не успеем съесть, наверняка испортится.
Вот уже полчаса мы с супругом шастали по продуктовому рынку и затаривались фруктами и овощами. За эти полчаса мне обрыдли все существующие на прилавках дары природы. Однако Модестов считал, что уж коли осень подкатывает к середине, то до наступления зимы нужно пользоваться моментом и успеть вусмерть навитаминизировать организм. Переубедить его мне не удалось. Но сил моих больше не было. Кроме того, я рисковала опоздать на внеплановую летучку отдела, назначенную Спозаранником.
— Все, на сегодня хватит витаминных подвигов, — решительно сказала я и стала прокладывать путь к выходу.
Модестов, еле поспевая, следовал за мной.
Путь к свободе пролегал мимо «диких» рядов, где вереница мужчин и женщин продавала за копейки всякую всячину. Чего тут только не было! Несвежего вида продавцы торговали сломанными будильниками (и кому нужен этот хлам?), стоптанной рваной обувью, какими-то запчастями, старыми игрушками и одеждой. Среди всего этого блеклого великолепия мое внимание привлекла роскошная вязаная шаль. Черная, очень ажурная, с яркими цветными вкраплениями — фиолетовыми, алыми, изумрудными. Может, прикупить обновку на осень?
— Почем? — осведомилась я у пожилой продавщицы с хитрыми глазами.
Та окинула меня оценивающим взглядом и проронила:
— Двести.
Для «дикого» рынка, конечно, дороговато. И надо еще на качество посмотреть. Я с ловкостью профессионального тяжелоатлета перебросила пудовую авоську из одной руки в другую, а высвободившейся конечностью пощупала шаль. Она была очень легкой и мягкой. Только вот на одном из длинных уголков я заметила несколько спущенных петель и следы чего-то вроде клея. Конечно, пятна можно вывести, а петли поднять… Но возиться неохота. Ну и ладно, черт с ней, с шалью. И так уже на работу опаздываю. Я всучила свои сумки Модестову.
