— Я к вашим услугам.
Борис объяснил ему причину их прихода. Голицын ответил: поскольку он вчера вечером уже собрал всех родственников и зачитал им завещание Бурцева, теперь он может ознакомить с ним и следственные органы.
— Откуда у Бурцева вдруг появились родственники?
— Набежали. Но, как говорится, мимо кассы.
Он открыл сейф, вынул из него тисненую папку, раскрыл её и зачитал завещание покойного олигарха. Текста было много, но Борис сконцентрировал главное:
Завещание входит в силу только через три года после смерти Бурцева. В течение этого срока Арнольд должен жениться и заиметь сына. Сын Арнольда, то есть, внук Бурцева, в восемнадцать лет станет полноправным владельцем всего движимого и недвижимого имущества. До этого срока всем концерном руководит Давид Дуклер, нынешний председатель совета директоров, и получает за это двадцать процентов всей прибыли. Сын Арнольд должен войти в совет директоров и, под руководством Дуклера, освоиться с делами и работать на фирму. Зарплату он будет получать такую, какую ему назначит Дуклер, в зависимости от качества работы.
Если хоть одно из этих требований не будет выполнено, всё состояние переходит к государству для создания фонда, который будет вести агрессивную пропаганду против однополых связей и бороться со СПИДом.
— Н-да, нокаутировал он сыночка! — резюмировал услышанное Борис.
— А покойный Олег Петрович всегда был крут.
— Как вы с ним уживались?.. Ведь вы же много лет вместе.
— Он хорошо платил, я хорошо работал. У нас были добрые деловые отношения. Мне будет его очень нехватать.
— Материально?
Голицын улыбнулся, показав, что он отметил «подначку».
— Да, и материально тоже. Но не только: он любил рисковать, с ним было интересно работать!
— У него было много врагов?
— Конечно. Но это его тонизировало.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— У меня в сейфе шестнадцать папок с договорами, которые Бурцев подписал с различными фирмами, всем им он предварительно выкручивал руки и загонял в угол. Как вы понимаете, это не порождало горячую любовь нему. В этих папках сотня фамилий: все они — потенциальные убийцы.
— Партнёры-убийцы. Звучит страшновато.
— Современно!
— Я вот подумал: а вы могли бы нам помочь в нашем расследовании.
— Я?.. Это каким же образом?
— Вы со всеми общались, у вас обострённое восприятие, вы не могли не увидеть, кто из них более опасен!.. Подскажите, а мы уж пойдём по следу.
Голицын прильнул к трубке, затем выпустил изо рта стаю белых дымовых колечек, догоняющих друг друга — очевидно, он долго отрабатывал этот трюк. Положил трубку на подставку, обаятельно улыбнулся.
— Глубокоуважаемый господин майор и очаровательная госпожа старший лейтенант!.. Вы, наверное, забыли, что я — адвокат, а не прокурор: моя профессия не подозревать, а защищать.
— Вот и будете их защищать, когда их станут судить!.. Помогите нам, хотя бы из эгоистических соображений: ведь мы разыскиваем ваших будущих клиентов!..
К атаке на Голицына подключилась Тина:
— Антон Данилович, ну, пожалуйста! Вы — мудрый, опытный, вы понимаете лучше других! И вы же хорошо относились к Бурцеву! Неужели вам не хочется, чтобы правда восторжествовала?!
— Я понимаю: адвокатская этика и всё остальное… — продолжал натиск Борис. — Не надо фамилий, даже фирмы называть не надо!.. Только намекните! В общих чертах, как вы. адвокаты, умеете: ничего конкретного, всё туманно, как-будто бы ни о чём, но что-то просвечивается…
Голицын несколько секунд внимательно смотрел на Тину, потом перевёл взгляд на Бориса. Раскурил погасшую трубку, затянулся, теми же красивыми колечками выпустил дым и только тогда произнёс:
— Я настолько бестолков, что могу не понять, чего вы от меня хотите, но я настолько беспринципен, что могу это сделать… Итак, на вашем месте, я начинал бы искать не в чужих странах, а в собственном огороде.
— Что вы называете собственным огородом?
— Это его офис и его помощники.
— Вы хотите сказать…
— Я больше ничего не скажу. Теперь, зная завещание, сами решайте, кому выгодна его смерть — Повернулся к Тине. — А на прощанье. небольшое уточнение, лично для вас. милая девушка: вы надеетесь, что правда восторжествует?.. — Снисходительно улыбнулся. — Вы, хоть и старший, но очень наивный лейтенант… Запомните: правда не торжествует — правда оплакивает!.. Засим, желаю удачи! — галантно поцеловал ей руку. — Всегда к вашим услугам!..
И, красивый, элегантный, снисходительный, сам. лично, повёл их по красной дорожке к выходу.
Когда сели в машину, Тина, сразу, не дожидаясь вопроса Бориса, дала оценку Голицыну.
— Очень импозантен. Богат. Уверен в себе. Наверное, хороший адвокат.
— И хороший делец.
— Как это понимать?
— Очень просто: он берётся только за самые крупные, миллионные дела. Обычно, их выигрывает, но предварительно ставит условия: рассчитываться акциями. Так постепенно он стал акционером банков, торговых центров, синдикатов… Но с концерном Бурцева ему это не удалось — Дуклер воспротивился. С тех пор он Дуклера ненавидит, поэтому так элегантно направил наши подозрения на него. Может, и небезосновательно, но… Прекрасная возможность отомстить. Я рассказываю, чтоб вы понимали, какая пиранья кроется под этой безрукавкой от Армани.
— Вы мне рассказываете про современный бизнес или про джунгли?
— В наше время эти определения постепенно сливаются.
— Откуда у вас такие сведения о Голицыне?
— Прежде, чем кого-то навещать, я всегда изучаю деятельность моего клиента и, как говорили прежде, его моральный облик.
— А почему без меня?
— Тогда вы ещё не были моей…
— Я и сейчас не ваша! — поспешно перебила она.
— Вы не дали договорить. Я имел в виду: ещё не были моей напарницей.
— Я не напарница: я к вам временно откомандирована.
— Кстати, как вам это удалось? К нам трудно попасть, и у вас не такой уж большой опыт.
— Это как поощрение, я давно об этом просила.
— За что же такой подарок?
— Вы слышали об Аргамазе?
— Конечно. Неуловимый домушник!
— Да, был неуловим. А я его поймала.
— Вы?!.. Как вам это удалось?
— Он сам явился ко мне с повинной!.. Представляете: сам!.. Я была просто в шоке!.. Сейчас добиваюсь, чтоб его амнистировали.
