– Не забывайте, – покраснела Оливия, – я выйду замуж только по любви. И никогда не соглашусь на меньшее.
– Редкая вы женщина, мисс Шервуд, – забавляясь, заметил Доминик. – Не верите в судьбу, зато верите в любовь. Или вы не знаете, что браки редко заключаются по любви?
– Может быть, и так, сэр, но меня это не касается! – В глазах Оливии сверкнул огонек. – И у меня не укладывается в голове, как может женщина спокойно смотреть на то, что ее муж развлекается на стороне!
– То есть, иначе говоря, в другом месте? – На губах Доминика мелькнула хищная усмешка.
– Вот именно! – вспыхнула Оливия. – Будь я на месте этой женщины, уверяю вас, сэр, у меня нашлось бы, что сказать по этому поводу!
– Однако вы же не станете отрицать, что очень многие жены поступают точно так же?
Губы Оливии презрительно сжались. По ее лицу было понятно, что она думает о подобных женщинах. Доминик от души расхохотался.
– Знаете, я подумал... наверное, вам все-таки лучше не ездить в Лондон. Уверен, вы и там возьметесь исправлять пороки всех повес, и высший свет никогда уже не будет тем, что прежде.
– Нисколько не сомневаюсь, что это только пошло бы ему на пользу! – фыркнула она, не собираясь сдаваться.
– Вне всякого сомнения, – поспешно сделав невозмутимое лицо, поторопился согласиться Доминик.
– Опять вы надо мной смеетесь, – вздохнула она.
– Нисколько! Честно говоря, все, что вы говорите, так забавно... Просто и не помню, когда я в последний раз был так увлечен беседой.
Оливия с досадой закусила губу. Украдкой покосившись на Доминика, она заметила, что в его глазах пляшут веселые чертики, а уголки губ подергиваются, будто он с трудом удерживается от улыбки.
Чтобы переменить разговор, она кивком указала на Иветту, все еще плясавшую у костра. Молодая цыганка то и дело украдкой поглядывала на небольшой холм, где сидели Оливия и Доминик.
– Раз уж мы заговорили о романах, милорд... Сдается мне, красавица Иветта будет польщена, если вы обратите на нее внимание.
– Вероятно, вы правы, – мельком глянув на темноволосую и темноглазую красавицу, лениво протянул он.
– Ах, какая необыкновенная скромность! – старательно разыгрывая равнодушие, усмехнулась Оливия.
– Что это... Неужели ревнуете, мисс Шервуд? – Легкая улыбка скользнула по губам Доминика.
– Конечно, нет! – буркнула она. И с ужасом поняла, что он прав. Вспомнив, как он целовал ее, Оливия чуть не застонала. Не мудрено, что женщины кидались ему на шею... Достаточно одного такого поцелуя, чтобы совершенно потерять голову!
– Чудесно! – мягко рассмеялся он. – Всегда приятно, когда женщина на твоей стороне. Особенно сегодня. – Вдруг в голосе его появились хрипловатые нотки. Доминик накрыл ее руку своей. Пальцы их переплелись. Ее глаза встретились с его глазами и потонули в них. Смех замер у Оливии в горле, и она невольно вздрогнула.
Это мгновение потрясло и Доминика. Сжимая в своей ладони ее хрупкие пальчики, он чувствовал, что теряет голову. Стараясь отвлечься, он опустил взгляд на руку Оливии. И подумал, что, если не считать натруженных пальцев, рука эта могла принадлежать только настоящей леди.
Однако сам он едва ли вел себя как истинный джентльмен. В голове у него шумело, перед глазами все плыло. Кровь стучала в висках с такой силой, что он едва не оглох. Его мужское естество, болезненно пульсируя, причиняло нестерпимую боль. И все это лишь от одного взгляда на нее. Доминик вдруг вспомнил тех женщин, которые побывали в его объятиях: всех их завораживал исходивший от него терпкий аромат опасности, та первобытная дикость, которую они чувствовали в нем. Но Оливия была совсем другая. Она была невинна и чиста...
Господи, поморщился он, это безумие! Глядя на нежный овал лица Оливии, он поймал себя на том, что мечтает прильнуть губами к бархатистому местечку у нее за ухом. Он сгорал от желания почувствовать, как ее руки обвиваются вокруг его шеи. Целовать ее, сгорая от страсти, а потом, набью обо всем, уложить на спину и раз за разом вонзаться и нее так глубоко, чтобы заполнить ее всю.
Чуть приоткрыв губы, Оливия подняла к нему лицо. От нее исходил чуть заметный дразнящий аромат роз. При одной мысли о том, как он накроет ее рот своими губами, Доминик ощутил, как все сжалось у него внутри, и невольно замер. И вспомнил тот первый и единственный поцелуй. Господи, мелькнуло у него в голове, он безумец, что привел се сюда...
Потому что готов был поцеловать ее снова.
Глава 11
Оливии достаточно было слегка повернуть голову, чтобы ощутить окружавшую его ауру мужественности. «О Боже, – беспомощно подумала она, – что это со мной происходит?»
Взгляд Доминика был прикован к ее губам. Внутри ее все сладостно сжалось. Теперь Оливия уже нисколько не сомневалась, что он намерен поцеловать ее.
И никогда в жизни она еще ничего так не хотела.
На темно-синем бархате неба сияла полная луна, бросая на землю призрачный свет. Все вокруг казалось нереальным – словно звездная пыль, отделив их своим серебристым покрывалом, унесла обоих в волшебную страну грез.
Притянув Оливию к себе, Доминик осторожно обнял ее, и сердца их забились в унисон. Они оказались лицом друг к другу, и когда губы Доминика медленно накрыли ее рот, Оливия едва не вскрикнула: ей показалось, что жгучее наслаждение заставит сердце разорваться. И в дальнем уголке ее существа проснулось желание, чтобы этот поцелуй никогда не кончался.
Доминик будто услышал ее мысли.
Казалось, поцелуй будет длиться бесконечно. Губы его были жаркими и настойчивыми, требовательными и упоительно нежными. Руки Оливии обвились вокруг шеи Доминика, запутавшись в его волосах, потом нежно скользнули по спине, и легкая дрожь охватила ее, когда она почувствовала, как под ее ладонью заходили тяжелые бугры великолепных мускулов. Доносившаяся издалека музыка изменилась: дикий огненный напев сменился сладостной мелодией, нежной и печальной. Это была настоящая серенада ночи. Время остановилось для них. Забыв обо всем, Оливия трепетала, мечтая о том, чтобы это волшебство длилось вечно.
Стук сердца эхом отдавался у нее в ушах. Вдруг кончик его языка игриво скользнул в ее рот, и восхитительная дрожь пронизала ее. Доминик словно пробовал ее на вкус. Затерявшись в океане страсти, она плыла по волнам наслаждения, не чувствуя прикосновения его жадных пальцев, нетерпеливо теребивших застежку корсажа. Она даже не заметила, как он стянул платье с ее плеч.
Только тогда Доминик наконец оторвался от ее губ и заглянул Оливии в глаза. В глубине его темно-синих, словно мерцающие сапфиры, глаз бушевало пламя – то самое пламя, которое пожирало его. Оливия, смущенно опустив глаза, вдруг осознала, что ее платье спустилось до талии и обнаженная грудь мерцает в темноте нежными переливами перламутра. Сдавленный крик замер у нее в горле. Оцепенев, она могла только молча смотреть, как Доминик жадно пожирает глазами то, что еще никогда не доводилось видеть ни одному мужчине.
