— А разве не там вы познакомились с моей сестрой?
— Я знаю о ней, лишь как о невесте Андрея Петровича Долгорукого.
— Что же, если вы забыли свою лучшую подругу, то, конечно, и меня не вспомните — бывшего адъютанта вашего возлюбленного.
— Я ничего не понимаю, — нахмурилась Ольга. — Меня зовут Елена Болотова, и я вынуждена просить вас уйти, если вы тотчас же не прекратите досаждать мне своими измышлениями.
Ольга попыталась было закрыть дверь, но Репнин помешал ей.
— Послушайте, я не желаю скандала, я всего лишь хочу просить вас об одолжении. Перестаньте притворяться и видеть во мне врага. У меня и так хватает забот — делайте, что хотите, только выслушайте и помогите мне.
— Хорошо, — после некоторого размышления сказала Ольга, — вы можете войти, а я постараюсь понять, чего вы на самом деле от меня добиваетесь.
— Поверьте — ничего такого, что могло бы навредить вам, ибо сегодня мне нет до вас никакого дела. Я отправляюсь стреляться со своим лучшим другом, и мне необходимо сделать последние распоряжения. На всякий случай.
— Дуэль? Неужели прошлое ничему не научило вас?
— Ах, — грустно улыбнулся Михаил, — значит, вы все-таки узнали меня.
— Я? Н-нет… — спохватилась Ольга.
— Оставьте, — махнул рукой Репнин. — Но должен признаться, что тогда я не учел одного важного соображения. Когда ты секундант, дуэль кажется глупостью, мальчишеством, а когда задета твоя честь, честь любимой тобою женщины, ты понимаешь, что иного выхода просто нет.
— Вам нравиться играть со смертью?
— А вам? Разве вы, возвращаясь в Россию тайно, не подвергаете себя смертельной опасности?
— А почему я должна перед вами отчитываться? — насторожилась Ольга.
— Вы полагаете, я спрашиваю у вас отчета? Нет, я всего лишь отвечаю вам на ваш вопрос. Ведь вы вернулись из-за Александра? Вы сотворили эту глупость из-за любви? Бросились в дорогу под чужим именем…
— Появись я под своим настоящем именем, это принесло бы столько неприятностей! И не только мне.
— Вот видите, вы и сами понимаете всю степень риска, которому подвергаете себя и всех, кто невольно оказывается связан с вами. Но дуэль — это между двумя, а вы наверняка попросите помощи у моей сестры.
— Она моя подруга!
— Не ломайте ей жизнь. Узнав о вашем возвращении, она со всем пылом бросится помогать вам. Она такая горячая! Но я бы не хотел, чтобы с ней случилось что-нибудь ужасное. Если кто-нибудь узнает, что Наташа помогает вам, ее отлучат от двора.
— Не беспокойтесь за нее, это только мои заботы!
— Был бы рад, если бы так оно и было, — кивнул Ольге Репнин. — Но, впрочем, дело ваше. Я же хотел просить вас о другом.
— Присаживайтесь, — Ольга, наконец, успокоилась и вспомнила о приличиях.
— Нет времени. Долг обязывает.
— Так дуэль сегодня? — догадалась Калиновская.
— Увы, и я не в силах это изменить. Моя любовь — мой крест. И финал близок.
— Прошу вас, не говорите так. Вы напоминаете мне Александра, он тоже мрачно шутил перед дуэлью.
— У нас с ним один и тот же противник, однако, Александру было легче в сто крат, ведь ему не приходилось целиться в лучшего друга.
— Любовь — это безумие… Но вы говорили о какой-то просьбе.
— Да, — кивнул Репнин и вынул из внутреннего кармана мундира нежный батистовый платочек. — Вы не могли бы передать это одной женщине?
— Кто она?
— Ее зовут Анна. Она живет поблизости, в усадьбе Корфа. Анна Платонова.
— Так это вы из-за нее?.. — поняла Ольга.
— Она обронила этот платок при нашей первой встрече. Боже! Как это было давно…
— Я обязательно передам.
Репнин в последний раз вдохнул аромат духов, исходивший от платка, и отдал платок Ольге. Он хотел уже выйти, но Ольга задержала его.
— Скажите, князь, а почему в доме так странно тихо и даже пустынно — как будто все разом куда-то и без предупреждения уехали?
— О, вы, по-видимому, действительно сильно устали, иначе слышали бы отзвуки грозы, бушевавшей вечером в поместье.
— Я что-то пропустила?
— Да, невероятное и странное событие — через год после своей смерти воскрес и вернулся домой князь Петр Михайлович Долгорукий. Целый и невредимый.
— И что это может означать?
— Только то, что чудеса еще бывают и что все в этой жизни возможно.
— Все возможно? — Ольга почувствовала, как на глаза набегают слезы. — Все возможно…
— О! — воскликнул Репнин. — Прошу вас, не заблуждайтесь! Счастье одних — горе другим. Ничего не происходит просто так. Да, князь Петр вернулся домой, но здесь его ждет мало радости — княгиня сошла с ума, его дочь Лиза выдана замуж за негодяя и растратчика. Моя сестра готовится к свадьбе, а я отправляюсь на дуэль, откуда, скорее всего, не вернусь. Или вернусь, но с клеймом убийцы лучшего друга.
— Боже! Какую мрачную картину вы нарисовали!
— Я всего лишь предупредил вас. Прощайте, госпожа Болотова! И дай вам Бог удачи! — Репнин хотел было еще что сказать, но потом обреченно махнул рукой и, вежливо поклонившись Ольге, вышел из комнаты.
— Господи! Что я наделала! — прошептала она, едва только за Репниным закрылась дверь.
«Князь прав, — подумала она. — Мой отъезд наделает столько шума. Меня станут искать, достанется всем. Но, возможно, у меня все же есть еще несколько дней, и я успею увидеть Александра — в последний раз. Теперь уже точно — в последний!..»
— Лучик, Лучик, миленький! Куда же ты забрался, малыш! Кис-кис! — звала своего любимца Анна, вот уже битый час безуспешно разыскивая его по всему дому.
Это было какое-то наваждение. За последние дни вокруг нее происходили странные и необъяснимые вещи — то из комнаты из комнаты что-то пропадет, то, наоборот, появится там всякая разная хозяйственная мелочь, как будто домовой мутит. А как завела она себе мурлыку, беды и несчастья на него перекинулись — стал Лучик пропадать. То Гаврила его в конюшне найдет, то Варвара из кастрюли в дальнем углу вытащит, а вот теперь он и того отчудил — и как умудрился забраться на самый верхний шкаф с посудой на кухне, Анна ума приложить не могла. Чудеса, да и только!
Никита, вдруг объявившийся после возвращения Корфа дома, все эти происшествия таинственной силе не приписывал и считал, что Анне кто-то из своих вредит. Он даже подозревал один известный своими дурными наклонностями дуэт — управляющего да его прислужницу Полину. Но застать Полину за злодейством так ни разу и не смог, а Модестович, тот вообще поразил его невообразимыми переменами.
Стал Карл Модестович неузнаваем — по-немецки говорит и сам же себе удивляется, откуда, мол, язык чужеродный мне ведом. Кричать перестал, со всеми раскланивается и во всем помочь норовит. А Анна у него так и просто любимица — цветы ей из оранжереи по утрам в комнату несет. Пылинки с нее сдувает, а вчера и того странней — самолично деньги ей принес, сказал, чтобы платье себе красивое купила, когда на императорскую сцену поступит.
