И самое существенное — он являлся другом Николаю, которого Бенкендорф особо почитал за умение быть образцовым, в его понимании, монархом — человеком твердой воли, авторитарным и полновластным. Бенкендорф, чья бабушка была воспитательницей великого князя Александра Павловича, а мать — подругой детства императрицы Марии Федоровны, предвидел в Николае будущего государя и содействовал ему и в декабрьских событиях 1825 года, и позднее, взяв на себя смелость исполнения многих непопулярных в обществе идей и решений своего императора.
К моменту описываемых нами событий, граф был болен — типично для большинства людей его круга. Ветренная промозглость, непереносимые холода и болотный климат подорвали и его легкие, и ему пришлось существенно ограничить круг своих дел и время от времени предпринимать поездки на воды за границу. И поэтому лишь близость к государю и прогрессировавшая со временем подозрительность заставили Бенкендорфа уделять столько внимания такому мелкому делу, как интрижка оставленной наследником польской возлюбленной.
Бенкендорф по привычке хотел быть в курсе всего происходящего в царской семье и вместе с тем, следуя своим принципам, оберегал "венценосных особ от всего, что могло подорвать их авторитет. Скандал в благородном семействе был не нужен никому, и Бенкендорф готов был самолично броситься в бой, несмотря на подорванное служебным рвением и непогодой здоровье…
В дверь его кабинета постучали. Бенкендорф вздохнул и, прокашлявшись, громко сказал: «Входите!»
Полковник Соколов, которому граф поручил надзирать дело Калиновской, вошел в комнату и прищелкнул каблуками.
— Вот что, Михаил Васильевич, — кивнул Бенкендорф, — а найдите-ка мне этого унтера Грязнова и доставьте сюда — я бы хотел побеседовать с ним. Только прошу вас соблюдать строжайшую секретность, это вопрос конфиденциальный. Есть у меня кое-какие подозрения, и я бы хотел проверить их, прежде чем составлю свое мнение. Да, и поинтересуйтесь, пожалуйста, что там Корф — здесь он или уехал, и куда, и с кем. Жду вас с докладом немедленно и без излишнего шума…
В полдень Бенкендорф уже входил в кабинет императора. Николай принял его сразу, как только ему было доложено о прибытии шефа жандармского отделения.
— Что-то случилось, Александр Христофорович? — Николай указал Бенкендорфу на кресло у стола напротив.
— Увы… — Бенкендорф сделал весьма многозначительную паузу.
— Так не тяните же, — с некоторым раздражением сказал Николай — склонность Бенкендорфа к театральным эффектам иногда начинала его бесить. — Вы нашли Калиновскую? Ведь ваше сообщение, насколько я могу догадаться, как-то связано именно с этим делом?
— Именно так, Ваше величество, — Бенкендорф вздохнул. — Должен признать, что несмотря на проявленное моими сотрудниками старание, госпоже Калиновской удалось ускользнуть от нас. Мы не нашли ее следов во дворце и даже в Петербурге.
— Возможно, она поняла всю тщетность своих усилий и вернулась домой? — предположил Николай.
— Я подозреваю, однако, что в деле Калиновской еще очень рано ставить точку. И к тому же, — понизив голос, добавил Бенкендорф, — оно начинает принимать для всех нас весьма неприятный оборот.
— Что это значит, Александр Христофорович? — удивился Николай.
— Осмелюсь доложить вам, Ваше величество, что женщина, похожая по описанию на госпожу Калиновскую, вчера проследовала на псковском направлении.
— И слава Богу! — воскликнул Николай. — Баба с возу — кобыле легче!
— Но, по имеющимся у меня сведениям, эта женщина, выдававшая себя за монашку, выехала из города не одна. Ее сопровождал молодой инок, чей словесный портрет совпадает с описанием внешности Его высочества…
— Вы говорите об Александре? — гневно прервал Бенкендорфа Николай.
— Да, — сухо и оттого еще более ужасно ответил тот. — Не будучи до конца уверенным в правильности сделанных дежурным по заставе унтер-офицером описаний, я попросил провести дополнительное расследование и допросить всех дежуривших в тот день постовых. Их рассказы полностью совпали — все; внешность, возраст, голос позволяют предположить, что спутником так называемой монашки был наследник престола.
— Кто еще знает о вашем предположении? — тихо спросил Николай после минутной паузы.
— О предположении — никто, — покачал головой Бенкендорф. — Допросы вел один из моих самых преданных и верных сотрудников — полковник Соколов. Прекрасный службист, абсолютно лишенный воображения, — вряд ли он станет предполагать, что у Его высочества хватит ума решиться на побег с Калиновской.
— И это вполне естественно! — воскликнул Николай. — Нормальная логика нормального человека — наследник престола должен находиться во дворце со своей семьей и заниматься делами государства. И вообще — с чего вы взяли, что это Александр? А, может быть, речь идет о Корфе?
— Я проверил — барон Корф еще не выезжал из столицы, и, насколько мне известно, у него совершенно другая спутница — эта певица Анна Платонова.
— Но Александр не мог этого сделать — он болен! Я дважды заходил сегодня к нему, и императрица уверила меня, что у наследника инфлюэнца и его не стоит беспокоить.
— А что говорит по этому поводу доктор Мандт?
— Мне совсем не обязательно знать его мнение, если Ее величество подтвердила нездоровье моего сына.
— А Ее величество лично сидит у постели больного? — не унимался Бенкендорф.
— Это что еще, Александр Христофорович?! — побагровел Николай. — Вы хотите уверить меня в том, что меня обманули, и кто — императрица?!
— Я всего лишь прошу вас самому встретиться с Его высочеством, дабы абсолютно исключить его участие в бегстве Калиновской.
— А вы не много ли на себя берете, граф? — Николай встал из-за стола — Бенкендорф немедленно последовал его примеру.
— Ваше величество, — Бенкендорф поклонился императору, — если мои предположения окажутся всего лишь измышлением, я намерен просить вас об отставке. Но если я прав, то престолу угрожает беда, с последствиями которой нам будет невозможно справиться, ибо время может быть упущено безвозвратно.
— Хорошо, — остывая, согласился Николай. — Идемте, я приму вашу отставку.
Александра, завидев на пороге своих апартаментов Николая в сопровождении Бенкендорфа, изобразила лицом крайнюю степень удивления, а, узнав о сути вопроса, с которым они явились к ней, пришла в негодование.
— Саша болен, — утверждала она, — и к тому же тяжело переживает отъезд принцессы Марии.
— Я бы хотел выразить ему свое сочувствие, — кивнул Николай, — прошу вас, составьте мне компанию, дорогая.
Но в ответ императрица начала искать причины к тому, чтобы этого не делать, и по мере того, как она уклонялась от прямых ответов на простой вопрос «почему», Николай стал всерьез задумываться над подозрениями, высказанными в адрес наследника Бенкендорфом. Император несколько раз во время этой перебранки с императрицей бросал на шефа жандармов косой взгляд, но Бенкендорф выглядел невозмутимым и в спор царственных персон не вмешивался, давая таким образом Николаю самому разобраться, что к чему.
