— Но как я проберусь в Зимний? Меня прогонят или арестуют, не приведи Бог!
— Образование — это, конечно, большая ответственность, — улыбнулась Ольга, — но вместе с тем оно дает возможность, хотя бы иногда просматривая газеты, узнавать важные новости. И тот, кто умеет читать между строк, обречен на победу.
— Чего вы сказали, барыня? — растерялась Полина.
— А то! — Ольга шутливо прищелкнула ее по носу. — Я вычитала в утренних газетах, что сегодня вечером наследник посетит бал у Великого князя Михаила Павловича.
— Да кто же меня пустит на бал-то?
— А ты и не пойдешь на бал. Ты передашь письмо наследнику, когда он будет подъезжать к Михайловскому дворцу.
— И как я узнаю, в какой карете он ездит?
— Наследник всегда пользуется одной и той же простой черной каретой, он не любит привлекать к себе лишнего внимания толпы. И я уверена, он подъедет с внутреннего двора, а не с площади. Ты легко сможешь подойти к нему и передать этот конверт.
— А если его высочество разгневается? — засомневалась Полина.
— Что ты, милая! — рассмеялась Ольга. — Он обрадуется и вознаградит тебя за твое письмо. Он куда более доброжелателен и щедр, чем твой злюка хозяин. Главное, точно последуй моим советам, и все пройдет хорошо.
— Боязно мне, — вдруг пошла на попятную Полина, и ее рука, державшая конверт, задрожала.
— Бойся не царя, — Ольга наклонилась к ней и зашептала почти в самое ухо:
— Бойся того, кто рядом. Царь милостив — барин суров. А уж я за ценой не постою. Ты, я видела, на мои безделушки заглядывалась…
— Что вы, что вы, барыня! — глаза у Полины забегали, закружили.
— Не смущайся, это вещи дорогие, на них каждый загляделся бы. Но я тебе сама что-нибудь подарю, если ты выполнишь мою просьбу.
— Сделаю! Все сделаю для вас! Вот те крест!..
— Тогда поторопись, — Ольга подтолкнула Полину к двери, — и тотчас возвращайся. Я хочу знать, как все прошло!
О, Мадонна! — вздохнула Ольга, оставшись одна. — Помоги мне увидеться с ним. Я знаю: любовь еще жива в его душе, и он не откажется от того, что было между нами…
Ольга достала из заветной шкатулки портрет Александра. Она никогда не расставалась с ним. И поэтому ей казалось, что ее возлюбленный — рядом, что он следует за ней — разговаривает, улыбается. Ольга мечтала о новой встрече с Александром и не раз в своих мыслях представляла, как войдет в его комнату — бесшумно и робко, как станет ждать, пока его высочество обратит, наконец, внимание на свою безмолвную посетительницу. Обернется от стола, занятый важными государственными делами и спросит, кто она и с какой просьбой пожаловала к нему.
— Оля! Что ты делаешь здесь?! — воскликнет Александр, вдруг узнавая ее и хватаясь за сердце. — Это так опасно!
— Я понимаю, что совершила глупость, — скажет она, припадая к его ногам, — но что я могла поделать с собой и своими чувствами? Я люблю тебя и буду любить вечно! Ты же волен наказать меня за дерзость.
— Если это сон — я не желаю просыпаться, — промолвит Александр и бросится в ее объятия с долгожданными словами:
— Боже, как мне не хватало тебя! Я думал о тебе каждую минуту.., нет, каждую секунду, каждое мгновение моей несчастной жизни. Она сделалась тусклой и бессмысленной без твоей любви.
— Так вы не забыли меня, ваше высочество? — Ольга разрыдается у него на груди, и Александр станет ее утешать поцелуями.
— Какое счастье, что мы снова вместе, — скажет он.
— Вместе.., вместе… — вымолвит она голосом, полным нежности и счастья.
— Больше я никогда не отпущу тебя, Оленька. Никто не разлучит нас, — Александр будет тверд и решителен в стремлении защитить их любовь, и они уже никогда не расстанутся. Никогда…
— Скоро, очень скоро мы встретимся, Сашенька, — прошептала Ольга, нехотя возвращаясь из мира грез и убирая портрет Александра подальше от посторонних глаз.
И вовремя — в дверь ее комнаты кошкой поскреблась запыхавшаяся Полина.
— Сделала, барыня! Сделала, как велено. Он конвертик-то взял… Сам. Батюшки святы! Я и не думала, что так бывает!
— Тебе думать и не положено, — прервала ее Ольга. — За работу — отблагодарю, а теперь — расскажи-ка мне, милочка, кто такая эта Анна. И поподробнее…
* * *
Утром, спустившись в столовую, Ольга застала уже сидевших за столом Корфа и Анну. И вид этой райской идиллии ее разозлил. Корф пребывал в прекрасном расположении духа и читал газету, точно какой-нибудь бюргер, между глотком кофе и ложечкой овсянки. Анна сидела по левую руку от него — соглашалась и кивала, словно добропорядочная жена и мать семейства. И такое между ними царило единодушие!
— А вот еще история, — Корф перевернул страницу «Утреннего вестника». — «Старуха Загряжская услышала, что в чей-то дом ночью воры залезли. Она и велела дворнику купить балалайку, чтоб тот всю ночь играл и пел».
— Песней воров отпугивать? — не смогла сдержать улыбку Анна. — Чудная барыня, однако!
— Это еще не все, — кивнул Владимир. — Читаю дальше: "Ночь, мороз стоит трескучий, дворник побренчал, побренчал да и спать пошел. А старуха среди ночи просыпается, слышит — тишина, крик подняла страшный. Дворня прибежала, дом осмотрели — никого, а Загряжская им кричит: «Если воров нет, почему дворник не веселится? Надо, чтоб веселился!»
Анна рассмеялась, и смех был очаровательным — разлился колокольчиком с ясным, до хрустального чистым звуком. Корф смотрел на нее влюбленными глазами и ничего вокруг не замечал. Ольга подошла к нему и коснулась ладонью его лба — Владимир не успел избежать неожиданности этого жеста.
— Хорошо ли вы чувствуете себя, мой друг? — участливо спросила Ольга. — Я весьма обеспокоена состоянием вашего здоровья. Вы вчера весь день пробегали по морозу, не простудились ли?
— Спасибо за завтрак, Владимир Иванович, — сухо сказала Анна, вмиг перестав смеяться, и поднялась из-за стола. — Простите, но я вас оставлю, у меня репетиция, мне надо торопиться в театр.
— Кто позволил вам вмешиваться? — зло сказал Корф, скомкав газету и в раздражении швырнув ее на пол.
— Вы так утомились вчера, — ласково сказала Ольга. — Я места себе не нахожу, все думаю: здоровы ли, не устали.
— Места не находите? Кажется, вчера я точно указал вам его — отправляйтесь в свою комнату и не смейте выходить из нее вплоть до моего особого распоряжения! Завтрак вам Полина принесет. Вон! Подите вон! — страшным голосом произнес Корф, срывая с шеи льняную салфетку.
Ольга недобро улыбнулась и, гордо вскинув голову, ушла…
* * *
После репетиции Анна зашла в знакомую кондитерскую. Она любила сладкое, и ей не хотелось сразу идти домой.
В театре Оболенский встретил Анну с радостью и торжественно представил своему помощнику. Шишкин расплылся в умильной улыбке и принялся нахваливать ее красоту, твердя бесконечное «шарман, шарман». А когда Оболенский ушел, дав указание порепетировать сцену из трагедии «Эдип в Афинах», принадлежащей перу Владислава Александровича Озерова, старинного приятеля его отца и завзятого классициста, Шишкин как будто потерял к ней интерес.
