— Ничего, — глядя ему прямо в глаза, сказала Полина.
— Ладно, письмо я приберу, а то, не ровен час, еще отправить решишь. Никуда не отлучайся, а я вернусь — скоро уже доктора должны привезти. Встретить надо.
* * *
Доктор Штерн, конечно, этим срочным вызовом был недоволен. Его приглашала к себе Мария Алексеевна Долгорукая. Просила стать свидетелем при помолвке своей дочери Лизаветы и Забалуева, что по местным понятиям — большая честь. И Штерн, разумеется, чувствовал себя польщенным. Он у многих уездных дворян принят был в доме в качестве семейного доктора, и поэтому степень доверия в таком деле, как свадьба, поднимала его авторитет в глазах окружающих еще выше.
Доктор пытался отговориться и обещал, что заедет к Корфам сразу после церемонии, но Анна умолила его, упросила, и, хотя не могла объяснить причин подобной срочности, что-то такое трогательное почудилось доктору в ее голосе, и он все-таки сдался. Наскоро собрав инструменты в небольшой саквояж, он проследовал за Анной.
По дороге доктор пытался расспросить девушку о подробностях их поездки с бароном в Петербург, но Анна все время сбивалась с рассказа. У нее странно тянуло под ложечкой. Анна поняла: управляющий что-то скрыл от нее, и это «что-то» могло оказаться ужасным. А она подчинилась ему и поехала в город, вместо того, чтобы броситься сразу к Ивану Ивановичу.
— Все, приехали, — объявил Никита, подгоняя коляску к крыльцу, где доктора уже ждал Карл Модестович.
— Спасибо, что приехали, доктор, — рассыпался он в благодарностях.
— Надеюсь, это ненадолго, — кивнул ему Штерн. — Я зван к Долгоруким и обещался быть к сроку.
— Скажите, где Иван Иванович, я хочу поговорить с ним, — вмешалась Анна.
— Не до тебя барину, потом придешь, — отстранил ее Шуллер. — Ему доктор сейчас нужнее.
— Вы меня обманули, — догадалась Анна. — Что с ним? Ему плохо?
— Иван Иванович заболел? — удивился доктор.
— Да, такая вот беда на наши головы, — горестно проговорил управляющий, беря Штерна под локоток. — Совсем плох Иван Иванович, очень плох… Не берег он себя, совсем не щадил.
— Что же вы сразу-то не сказали, — заспешил доктор.
— Его сиятельство в библиотеке, — Карл Модестович указал доктору дорогу.
— Благодарю вас, я знаю, — Штерн стремительно пошел по коридору.
Анна попыталась пойти следом, но Шуллер ее остановил.
— Куда это ты собралась? Сказал же — не до тебя там! — управляющий грубо схватил Анну за руку и стал выпроваживать ее на улицу.
— Да скажите же вы, что с ним?! Что случилось?! Пустите меня! — пыталась вырваться Анна.
— О бароне есть кому позаботиться. А ты ступай, займись своими делами.
— Пустите меня к нему!
— Да что же ты такая упрямая! — рассмеялся Шуллер, пытаясь обхватить Анну за талию. — Но должен признать, что ты краше становишься, когда злишься. Жаль, что я не барон. А то бы ты сейчас в мою спальню ломилась.
— А ну, не трогайте ее! — Никита бросился на управляющего.
— Ты кто такой, чтобы мне указывать?! Пошел вон отсюда! С тобой мы еще не закончили!
— Отпустите, говорю! — Никита занес руку над управляющим.
— Ты на кого руку поднял, холоп?!
Анна умоляюще посмотрела на Никиту, и тот отступил.
— Смотри у меня, Никита, — зло сказал Карл Модестович. — Еще раз на меня руку поднимешь — я ее отрублю!
— Что же это, Никитушка? — заплакала Анна.
Она села на крыльцо, Никита — рядом.
— Ничего, Аннушка, все выяснится, все будет хорошо, — успокаивал он ее.
Вскоре на крыльцо снова вышел доктор Штерн.
— Илья Петрович, — бросилась к нему Анна, — что с ним?
— У барона слабое сердце…
— Но он поправится?!
— Сожалею, — с соболезнованием в голосе сказал Штерн.
— Вы говорите так, будто уже все кончено, но он ведь жив!
— Я дал ему лекарство, но оно лишь приглушит боль. Простите, моя милая, но еще никто не придумал лекарства от старости.
— Как вы можете так говорить?! Он должен жить, слышите!
— Конечно, Анна, вы правы — сдаваться нельзя. И я, безусловно, сделаю все, что смогу. Но люди бессильны перед временем. Постарайтесь это понять и принять. Я велел Карлу Модестовичу аккуратно перенести барона в его спальню. А сам, пожалуй, пойду на кухню, распоряжусь насчет диеты для Ивана Ивановича. Прошу меня извинить!
— Спасибо вам, Илья Петрович!
— А вы ступайте к нему, он сейчас пришел в себя, звал вас, — доктор приподнял край шляпы и попросил Никиту проводить его на кухню.
Анна побежала к барону.
Полина, стоявшая на пороге комнаты, хотела ей помешать, но Корф увидел свою любимицу в полуоткрытую дверь и стал звать:
— Анна, Анна, подойди ко мне!
И Полина нехотя пропустила Анну к барону.
— Я рада видеть, что вам лучше, дядюшка! — Анна опустилась на колени перед кроватью, на которую уложили барона.
— Ты пришла, мне и получше, — старый Корф был бледен, глаза ввалились, говорил он с трудом. — Что ты так долго не шла?
— Карл Модестович задержал меня. Сказал, что вам не до меня.
— Обманщик он, хотя и немец… Я все спрашивал, где ты, и слышал в ответ, что ты занята… Аннушка, я хотел сказать тебе — вольная…
— Об этом после — главное, чтобы вы были здоровы.
— Я чувствую себя значительно лучше, — через силу улыбнулся барон. — Мне и надо только глоток бренди — встану на ноги и побегу.
— Вы еще и шутите, Иван Иванович!
— А что мне еще остается? Но ты меня не бросай, Аннушка!
— Я никогда вас не оставлю, — Анна прижалась щекой к руке старого барона, и он почувствовал, как слеза солено ущипнула кожу.
— Добрая ты моя, — ласково сказал Корф.
За дверью послышались голоса.
— Барин, — в дверь просунулась рыжеватая голова Полины, — прошу прощения, но к вам пришли! Говорят, по срочному делу.
— Но Ивану Ивановичу плохо! — Анна поднялась и направилась к двери.
В ту же минуту в комнату вошел Андрей Долгорукий.
— Андрей Петрович? Извините нас, но барон болен.
— Иван Иванович, Анна, — с порога поклонился Долгорукий. — Простите мое вторжение. Я бы никогда не явился к вам столь бесцеремонно… Но я привез из Петербурга новость, и, хоть она не самая хорошая, я поклялся и должен исполнить свое обещание.
— И ваша новость не может подождать?
— Нет, нет, Аннушка, — барон жестом подозвал Долгорукого к себе. — Раз уж Андрей спешил из Петербурга, я хочу выслушать его.
