— Анна! Я рад, что успел увидеться с вами! Это очень важно.
— Что-то случилось? — заволновалась она, заподозрив, что Михаил уже все знает — но тогда, тогда… Если ее тайна раскрыта, а Репнин все еще с ней и держит ее за руку — значит, он простил ее, значит, он любит ее по-настоящему и готов принять такой, кто она есть.
— Похоже, появилась надежда, что мне удастся узнать правду о смерти барона. Я говорил с Забалуевым, и он согласился встретиться со мной, чтобы прояснить кое-что.
— Вот как? Прекрасно. — Анна поняла, что обрадовалась преждевременно и совершенно напрасно.
— Вот именно — прекрасно! Я загадал, что увижу вас прежде, чем сообщу об этом Владимиру. Теперь я уверен — встреча пройдет успешно, вы — мой счастливый талисман.
— Михаил, — Анна старалась говорить ровно, ничем не выдавая своего ужаса перед ожидавшей их катастрофой. — Я хочу, чтобы вы знали — вы и ваши чувства изменили мою жизнь. Неизвестно, что с нами будет дальше, но я счастлива, что мы встретились. Я буду думать о вас и молиться о вашем благополучии.
— Анна! — растроганным голосом произнес Репнин. — С первой минуты нашего знакомства я только и думаю о вас. И я приготовил вам сюрприз.
— О, нет! — воскликнула Анна. — Сюрпризов на сегодня довольно.
— Не знаю, кто внушил вам отвращение к новостям, но я намерен по возвращению весьма серьезно говорить с вами.
— Не тревожьтесь ни о чем, — успокоила его Анна. — Идите, и да поможет вам Господь.
— Анна, знайте, я запомнил, на чем мы остановились в прошлый раз. И мы обязательно продолжим тот разговор, что начали в столовой.
Анна кивнула и быстро оставила его, так уже не могла больше сдерживать подступившие слезы. Репнин истолковал ее поведение по-своему, приписав эту нервность артистической впечатлительности и книжности, в которой пребывали многие благородные девушки и дамы его круга. Он незаметно для Анны послал ей вслед воздушный поцелуй и прошептал:
— Родная, чудная, любимая…
— Владимир, я тебе не помешал? — спросил счастливый Репнин, улыбаясь своим мечтам об Анне.
— Входи, Мишель! — Корф сидел за столом в кабинете и просматривал какие-то бумаги. — Правда, я жду управляющего, но не думаю, что его присутствие может нам серьезно помешать.
— Ты так и не отказался от мысли оставить его здесь? — спросил Репнин, присаживаясь в кресло у стола.
— Оставлю. До поры.
— А тебе не кажется, что пока Карл Модестович находится в твоем поместье, он может навредить?
— Помилуй, кому?
— Анне!
— И ты с этим шел ко мне? — помрачнел Корф.
— Нет, но…
— Навредить, Мишель, может сама Анна. Тебе!
— Что за глупости? — с негодованием воскликнул Репнин. — Чем Анна может мне навредить? Ты заклинаешь меня против нее, точно она ведьма!
— Поверь мне, она для тебя хуже, чем просто ведьма.
— Мне надоели твои загадки! Тебе, как будто, доставляет удовольствие мучить меня неведением.
— Неведение, друг мой, тебе покажется Раем, когда ты узнаешь правду.
— И когда же откроется мне эта ужасная правда? — саркастически поинтересовался Репнин.
— Скоро, — мрачно ответил Владимир. — Скорее, чем ты думаешь. Однако у нас есть дела поважнее… Я просмотрел все бумаги отца — ничего, ни одной, даже крошечной зацепки. А тебе удалось узнать что-нибудь о Забалуеве?
— И не только о нем. Княгиня Долгорукая оказалась откровеннее, чем я мог предполагать. По ее словам, господин Забалуев приехал в тот вечер один и беседовал с бароном с глазу на глаз, и таким образом он имел возможность подсыпать яд в бренди. У Забалуева же своя версия того, как прошел этот вечер, и он утверждает, что у Долгорукой тоже был мотив и возможность сделать это.
— Но каким образом она смогла раздобыть яд?
— Да у того же Забалуева! Они — просто два сапога пара. Но ответ на этот вопрос я вскоре надеюсь получить. У меня в два часа пополудни встреча с Забалуевым. Он обещал рассказать что-то важное.
— Я пойду с тобой! — загорелся Владимир.
— Нет-нет, — остановил его Репнин. — Мы договорились о встрече без свидетелей.
— Речь идет об убийце моего отца! Это мой долг перед ним.
— Если тебе действительно дорога память об отце, выполни его последнюю волю — позаботься об Анне.
— Анна, Анна, Анна! — Корф в раздражении встал, Репнин тоже. — Мы опять вернулись к твоей излюбленной теме, Мишель!.. Но ты можешь, наконец, успокоиться — я уже предпринял все необходимые шаги.
— Мне не нравится твой тон, Владимир.
— Очевидно, я не столь искусен в интонациях, как актеры нашего театра, но смею уверить тебя — все будет отлично. Я примусь ходить за Анной, как старая нянька — и день, и ночь!
— Владимир, я говорю серьезно.
— А если серьезно, — Корф как-то странно усмехнулся, — то я разговаривал с князем — прослушивание состоится нынче же вечером, пока Сергей Степанович здесь. Ты не доволен? Тебе не угодишь!
— Твое внезапное рвение, признаться, меня смущает. На тебя это так не похоже.
— Друг мой, ты заблуждаешься на мой счет. Ладно, я раскрою тебе свои карты. Я позабочусь об Анне лишь из корысти. Если Анна станет актрисой, у нее начнется совсем другая жизнь, репетиции, гастроли, поклонники. Она забудет тебя.
— Но я не забуду ее! И хочу тебе сообщить, что собираюсь принимать в ее жизни самое деятельное участие.
— Тогда не опоздай на ее выступление — твое мнение и планы нуждаются в корректировке. А вот и Карл Модестович, — широко улыбнулся Корф. — Входите, любезный, у меня есть для вас поручения.
Репнин откланялся и пошел на конюшню. Другой конюх, вместо Никиты, оседлал ему Париса и вывел коня на двор, потом подробно объяснил, как добраться до заброшенной избушки, указанной Михаилу Забалуевым.
— Вы, барин, человек смелый, — покачал он головой, когда Репнин с легкостью вскочил в седло.
— А чего мне бояться в барском лесу?
— Господин Забалуев у себя цыган держит. Говорят, они по округе лошадей воруют, а женщины у них — сплошь красавицы, только глаза — лучше не встречаться, заколдуют.
— Женщины для того и существуют, чтобы мужчин привораживать, — рассмеялся его страхам Репнин.
— Как знаете, барин, я предупредить хотел — мы в тот край леса никогда не ходим, опасно, — конюх похлопал Париса по боку. — Да коня в чащу не заводите, и не бросайте без присмотру.
— А я обожаю опасности, — кивнул Михаил, — но про цыган не забуду — обещаю. Спасибо тебе, бывай!
Репнин слегка коснулся шпорами боков скакуна, и красавец Парис помчал его навстречу новым приключениям.
