— К вам баронесса Корф, — войдя после предупредительного стука в дверь, сообщил слуга, и Киселев очнулся от воспоминаний.
— Анастасия Петровна! — Николай Дмитриевич поднялся из-за стола Анне навстречу и с искренней сердечностью поцеловал руку. — Что привело вас, голубушка, в такое время на другой конец Парижа?
Киселев снимал особняк в Сен-Жерменском предместье.
— Не уверена, что мои объяснения вас порадуют, — не слишком доброжелательно начала Анна, но спохватилась. — Простите, я слишком взволнована. Все еще не могу прийти и себя после случая, произошедшего в моем доме вчера ночью.
— Прошу вас, садитесь, — Киселев жестом пригласил Анну присесть. — Я внимательнейшим образом готов вас выслушать и помочь, если это окажется в моих силах.
— Думаю, что да, — после некоторой паузы произнесла Анна. — Но, прежде всего, скажите, где сейчас находится мой супруг и как скоро я смогу увидеться с ним?
— К сожалению, именно этого я вам сказать и не могу, — развел руками Киселев. — Одно лишь вы должны знать: Владимир Иванович выполняет сейчас по высочайшему повелению дело государственной важности.
— Он именно так и сказал: «дело государственной важности», — кивнула Анна.
— Кто? — не сразу понял Киселев.
— Штабс-капитан Толстов, который проник вчера через окно в кабинет моего мужа, обыскал там его стол и просмотрел все бумаги. — Анна с вызовом взглянула на побледневшего Киселева.
— Мне очень жаль…
— Жаль, что штабс-капитан попался?
— Это, разумеется, весьма неприятно, — покачал головой Киселев. — Но все дело в том, что я намеревался уберечь вас от этого дела, ибо все в действительности гораздо хуже, чем вы предполагаете.
— И, тем не менее, я требую объяснений и ответа на вопрос: связано ли то, что делал вчера в кабинете барона господин Толстов, и столь долгое безвестное отсутствие Владимира Ивановича? И я имею право знать, когда он вернется!
— Но, видите ли, дорогая Анастасия Петровна, я и сам желал бы иметь сведения о том, где сейчас находится барон Корф и когда он вернется, и видеть его перед собою, — вздохнул Киселев.
— И что это означает, Николай Дмитриевич? — растерялась Анна.
— Только то, что сейчас я вынужден буду открыться вам, ибо искренне уважаю вас и нашу семью. Но вы в ответ пообещайте мне, что все услышанное от меня останется известным лишь нам двоим.
— Полагаю, я не давала вам и прежде повода сомневаться в моей порядочности! — лицо Анны покрылось заметным румянцем искреннего негодования. Она даже хотела метать, но Киселев жестом остановил ее.
— Поверьте, я ни в коем случае не желал пае обидеть, дорогая Анастасия Петровна, но речь идет не о правилах хорошего тона, а о секрете, разглашение которого чревато ужасными последствиями. — Киселев выждал, пока Анна успокоится и сможет выслушать его. — Но раз уж вы невольно и по недосмотру агента-дилетанта оказались втянутыми в эту историю, я постараюсь — вкратце, разумеется, — объяснить вам все случившееся.
— Хорошо, я вполне пришла в себя, чтобы слушать вас и говорить с вами.
— Надеюсь на ваше благоразумие, — Киселев попытался ободряюще улыбнуться, но вышло это у него несколько натянуто. — Думаю, я могу объяснить причину появления в нашем доме господина Толстова, а так как вы, уверен, догадываетесь, чьи поручения он выполняет в Париже, то без труда представите себе, как далеко все это зашло…
— Уж не хотите ли вы сказать, что мой муж стал политическим и предал своего Императора? — побледнела Анна.
— Нет, барона подозревают в использовании служебного положения и похищении значительной суммы денег, предназначенной для одной весьма важной операции.
— Вы, верно, что-то перепутали, граф! — с негодованием воскликнула Анна. — Или я говорю не с вами — тем, кто не раз бывал у нас дома, о ком Владимир Иванович всегда отзывался с таким уважением и приязнью! Разве не вы сделали барона своим доверенным лицом и помощником?
— Все это так, милейшая Анастасия Петровна, — на лице Киселева отразилось искреннее сожаление, — но факты! Факты, увы, приводят к высказанным выше предположениям.
— И какие же это факты?! — возмутилась Анна. — Что такого совершил мой несчастный муж, чтобы оказаться под таким оскорбительным подозрением?! Ведь, насколько я поняла, его обвиняют в краже и измене! Как это вообще могло произойти? Я говорю не о том, что Владимир действительно сделал то, в чем его обвиняют, а как случилось, что и вы поверили в эту чушь?!
— Не могу утверждать, что поверил, — снова вздохнул Киселев, — но дело это поистине запутанное и непростое…
И он рассказал Анне все, что мог. То есть о встрече, которая должна была состояться неделю назад, и на которую Корф отправился в сопровождении некоего сотрудника III-го Отделения, подобно Толстову, выполнявшему в Париже особые поручения по политической части. И о том, что после той встречи, если она состоялась, никто больше барона Корфа не видел.
Агент же вернулся с разбитым лицом и без саквояжа, который Корф собирался передать ему на той встрече и который, как утверждает агент, он украл. Агент сообщил под присягой, что вместо того, чтобы пойти на встречу, барон Корф завел его в глухой переулок, под предлогом конспирации, и напал на него, избив и отобрав саквояж. А между тем, в саквояже находилась довольно внушительная сумма казенных денег.
— Это… это какая-то чудовищная ложь! — вскричала Анна. — Этого просто не может нить! Владимир не способен на убийство, подлог и предательство!
— Я тоже так полагал… — начал Киселев и замер под гневным взглядом Анны. — Простите, полагаю, ибо по-прежнему считаю барона честнейшим человеком и верным Отечеству воином. Какое-то время я даже подозревал, что все случившееся — кем-то хорошо спланированная акция, дабы втянуть нас в авантюру, способную повлечь за собой крупный политический скандал. Но прошла неделя, и все оставалось тихо, а потом… Потом я должен был представить отчет о произошедшем. В дело вмешались иные силы, и теперь я не властен над ситуацией так, как раньше. А факты — вещь упрямая и безжалостная: Владимир Иванович исчез, деньги пропали, а единственный свидетель утверждает, что все это случилось по вине и умыслу барона Корфа.
— Нет! Нет! — Анна не выдержала и разрыдалась.
— Баронесса, умоляю вас, успокойтесь. — Киселев подошел к ней и, взяв за руку, сердечно пожал ее. — Честно говоря, вы немного опередили события, так как я и сам собирался днями наведаться к вам. Правда, только после того, как будет снято наблюдение с вашего дома. Зная, как барон любит вас и детей, мы были уверены, что рано или поздно он объявится…
— Мы?..
— Поймите, я вынужден так говорить! И так поступать! — не выдержал Киселев и перешел на повышенные тона. — Неужели вы не понимаете, что я — тоже заложник сложившихся обстоятельств и исполняю свой долг? А он велит мне подозревать барона в краже и бегстве. И на этом настаивают из Петербурга, где ваш муж в свое время был замечен и в карточной игре, и в нескольких скандалах с женщинами…
