— Я предполагаю, что к действиям женщины, пребывающей в большом горе, вряд ли будут присматриваться в той же мере, как к моим. Но если вам, паче чаяния, удастся добиться того, чего вы хотите, я постараюсь помочь вам немедленно вернуться домой — одной или вместе с мужем.
— Итак, я остаюсь в одиночестве, — подвела итог их разговора Анна.
— Да, — подтвердил Киселев, — но только до того момента, когда понадобится открыть входную дверь по дороге на родину…
Уже дома, когда Анна успокоилась, она поняла, что, в сущности, Киселев прав. Кто знает, удастся ли ей вернуть Владимиру память до того, как все случится, или он еще и дома будет нуждаться в лечении? В том, что она спасет его, Анна не сомневалась, но опасность использования имени барона в политических целях, которые преследовали «пани Ванда» и ее лондонский учитель, была слишком велика, и огласка этой истории не помогла бы Корфу, а, наоборот, усугубила его положение.
Киселев вернул Анне оставленные Санниковым ключи от дома и пакет с ценными бумагами. От графа Анна сразу направилась в банк, после чего немедленно поехала домой. Конечно, сейчас там было неуютно, и в первое мгновение его холодность и пустота навалились на Анну невыразимой тоской. И хотя дом, судя по всему, уже давно стоял один-одинешенек, в детских сохранился аромат ее малышей. И Анна не смогла удержаться от слез — упала на кроватку, где еще совсем недавно спала Катенька, и расплакалась, громко, навзрыд, словно надеялась, что сейчас ее кто-нибудь услышит — Варвара, дети — и вбегут, и успокоят.
Потом она все-таки взяла себя в руки. Стенания были сейчас и преждевременны, и напрасны. С детьми, по крайней мере, уже ничего плохого произойти не может — они в надежных руках. Павел Васильевич выполнил свое обещание — вывез их из Парижа и спас. Так что Ванечка и Катенька сейчас под присмотром Варвары, в родном и милом сердцу имении, а дома, как говорят, и стены помогают… Анна выбрала из своих платьев лучшее и, переодевшись, отправилась к графу де Морни. Возчик, которого она наняла еще утром на вокзале, был несказанно рад такой клиентке. Он чувствовал себя нанятым на работу и терпеливо дожидался каждой ее поездки.
Конечно, Анна понимала, что действует наудачу, но не видела для себя иного способа помешать плану Ольги, кроме как сообщить о нем де Морни. Пусть граф примет меры предосторожности. Если он сам сумеет остановить покушение, значит, Владимир будет избавлен от необходимости совершать его. Анна догадывалась, что разговор с графом окажется нелегким, но ей не впервые преодолевать трудности, и она была готова на все ради спасения мужа.
Де Морни она застала дома, но он принимал гостей. В его гостиной сидели несколько человек, и Анна тотчас почувствовала, что своим появлением вмешалась в обсуждение какого-то весьма важного вопроса. Но она, не смущаясь, прошла вперед, давая понять де Морни, что намерена любым способом добиваться его внимания. Граф, похоже, принял серьезность ее намерений к сведению и, вежливо раскланявшись с гостями, велел слуге провести Анну в свой кабинет.
— Вам не кажется, мадам, — после обязательного обмена любезностями сказал де Морни, — что мы слишком часто стали видеться в последнее время? Это, наверное, должно что-то значить?
— Ничего личного, — поспешила разочаровать его Анна, — по крайней мере, для вас. Но мне необходимо ваше внимание, и я прошу уделить мне хотя бы полчаса, ибо дело, с которым я обратилась к вам, касается вопроса жизни и смерти.
— Надеюсь, не моей? — усмехнулся граф.
— И вашей тоже, — подтвердила Анна. — Я хочу сообщить о готовящемся на вас покушении. И умоляю принять меры к тому, чтобы этого не случилось.
Де Морни вздрогнул. Откуда эта русская знает о том, что его собираются убить? Графу сообщил об этом вчера шеф полиции, получивший донесение от своего хорошо законспирированного агента, который подтверждал — кто-то в польском землячестве готовит акцию, главная цель которой заставить Францию включиться в революционные кампании в Европе.
В доверительной беседе, состоявшейся между ним и префектом полиции Коссидьером, тот сообщил графу, что в Париж прибыл заговорщик, который имеет указания убить его. Благодаря хорошо развитой системе слежки и четко организованной сети филеров, люди Коссидьера вышли на след группы, укрывающей у себя предполагаемого убийцу. Однако еще никто не видел его лица, если не считать двух случаев, когда агенты полиции проследили человека, на которого им указали, но он с ловкостью профессионала ушел от погони. Коссидьер посоветовал де Морни принять все меры предосторожности и пообещал, что со своей стороны постарается сделать все возможное, чтобы не допустить этого чудовищного преступления.
— Вам так дорога моя жизнь? — деланно удивился де Морни. — Прежде мне казалось, что я совсем не в вашем вкусе и мои ухаживания вам неприятны.
— В этом смысле мало что изменилось, — кивнула Анна. — Но меня беспокоит не столько ваше будущее, сколько судьба того человека, который может стать невольным орудием подлого заговора против вас.
— Разве покушение готовили русские? — вздрогнул де Морни.
Он почему-то вдруг подумал, что появление Анны не случайно. А что, если поляки здесь действительно ни при чем, а вот его русские друзья дознались о яростных разногласиях между ним и братом, который становился с каждым разом все более неуправляемым? Недавний успех на выборах в Учредительное собрание так вдохновил Луи, что тот, скрипя зубами, отозвал обратно свой мандат под давлением брата и теперь мечтал о выставлении своей кандидатуры на новых выборах с последующим баллотированием на пост Президента республики.
— Нет! — поспешила заверить его Анна. — Вы не так поняли меня, граф. Я всего-навсего хотела предупредить вас и умолять лишний раз не подвергать свою жизнь опасности, ибо, если вы будете осторожны, человеку, о котором я говорю, не придется совершать то, к чему его готовили.
— И вы полагаете, что это зависит только от меня? — рассмеялся де Морни. — Вы так наивны, моя дорогая! Впрочем, я благодарю вас за заботу обо мне, и хотел бы узнать, чем могу ответить вам на ваш благородный поступок.
— Да, у меня есть просьба, — вздохнула Анна. — Я прошу вас в случае, если тот, кто станет покушаться на вашу жизнь, будет схвачен, не преследовать его — этот человек болен. Он и сам не знает, что творит, а те, кто его посылают, пользуются его немощью.
— А-а… — понимающе протянул граф. — Они подослали ко мне сумасшедшего! Умно, очень умно. Но я надеюсь, что до дела у него все-таки не дойдет…
— Так вы обещаете? — тревожным тоном прервала его Анна.
— Обещаю, — серьезно сказал де Морни. — Но… быть может, вы окажете мне еще одну любезность сегодня? Не смотрите на меня так, будто я собираюсь просить вас о близости. Я хочу уговорить вас спеть для моих гостей. Право, такая разрядка совсем не повредит нашей встрече. А то наш деловой разговор к вашему приходу уже стал перерастать в спор. Пусть ваше искусство утешит и образумит эти горячие головы, хорошо?
— Но у меня нет с собой нот, — смутилась Анна.
