— Я быстро, — объяснил я, включая холодную воду. — Чувствую
потребность умыться…
Ледяная струя хлестнула по затылку, потекла за шиворот. Я
помотал головой, постанывая от наслаждения. Так, что мне еще нужно? Сигарету…
Девчонка стояла смирно, прикрывшись полотенцем. Парень
медленно багровел от злости. Крутя головой под струей воды, я краем глаза
наблюдал за ним и пытался предугадать дальнейшую реакцию. Если он меня знает,
то выждет минуту, приладит задвижку на двери, и спокойно…
Так, значит, не знает. Я дернулся, уходя от удара. Парень
саданул ребром ладони по чугунному краю ванны и взвыл. Не давая ему опомниться,
я ударил в плечо. Несильно, просто разворачивая в удобную позицию… И влепил
ногой в живот — на этот раз покрепче. Парень согнулся и сел на пол.
— Еще полезешь — ударю пониже, — наставительно произнес я. —
Будешь неработоспособен.
Поискал глазами полотенце, не нашел. Улыбнулся девушке:
— Мне бы вытереться.
Она быстро протянула полотенце, которое держала перед собой
на манер ширмы. Я осторожно взял махровое полотнище за уголки и, продолжая
занавешивать девушку, промокнул лицо, кивнул и вышел в коридор.
Поиски сигареты привели меня на кухню. Будь моей целью
введение в легкие никотина, этого посещения оказалось бы вполне достаточно.
Несмотря на открытое окно и небольшое количество народа — трое парней да
целующаяся парочка, воздух казался настоем кислорода на табачном дыме.
Устроившись на подоконнике рядом с Графом и Досом, я не
глядя протянул руку. Граф вложил вложил в нее новенькую, только распечатанную
пачку: мягкая желтая обертка с пасущимся на фоне минарета верблюдом. Явно не
турецкие, для продажи «за пределами США».
— Ого…
Я подцепил короткую «кэмелину», а пачку опустил в карман.
— Ты мне даришь, идет?
Граф поморщился, но возражать не стал. Поднес зажигалку,
тоже фирменную, на этот раз предусмотрительно не выпуская из рук.
Затянувшись, я блаженно улыбнулся и расслабленно откинулся
назад. Прямо в проем открытого окна.
Девчонка, не прекращая целоваться, завизжала. Я перегнулся
через карниз, замер, разглядывая с высоты девятого этажа ночную Алма-Ату.
Ровные, как линеечкой вычерченные, обозначенные пунктиром фонарей, улицы. Пятна
цветного света на площадях. Машины, ползущие по улицам, некогда носившим имена
Пастера и Горького, а ныне — кого-то труднозапоминаемого. Окутанное мягким
светом здание высотной гостиницы с окруженной красными огоньками «коронкой» на
крыше.
Ногами я надежно зацепился за чугунные ребра батареи. Дос
похлопал меня по животу: хватит дурить, навернешься вниз…
Я распрямился, снова усаживаясь на подоконник. Граф молча
кивнул на стол, где в окружении стопок и нарезанной ломтями колбасы скучала
ополовиненная бутылка водки «Жыбек-жолы». Две ее пустые сестры лежали под
столом. Я помотал головой. Нет, не хочу. Не знаю почему, но не тянет…
В прихожей хлопнула дверь. Через минуту, заполненную шорохом
снимаемой обуви и тихим разговором, в кухню вошел Ромик. За ним — незнакомая
девчонка.
Голова закружилась. Я вдруг почувствовал, что трезвею. Синие
глаза из-под каштановой челки, стройная фигурка, джинсовые шортики. Девчонка
была красивая. И казалась до боли знакомой.
Я смотрел как Ромик с подружкой приближаются к нам. А в
глубине души звучал вкрадчивый шепоток рассудка. «Успокойся. Опомнись, Сергей.
Прошло пять лет. Почти пять… Можно влюбиться в семнадцать лет, но глупо
вспоминать в двадцать два детскую любовь. Она просто похожа.»
Очень похожа.
Я пожал Ромкину ладонь. И почему у него вечно влажные руки?
Граф бесцеремонно спросил:
— Ты с новой подружкой?
Ромик покосился на девушку, уклончиво сказал:
— Как видишь…
— Я пока не твоя подружка, — рассматривая нас, сказала
девушка. — Ты меня представишь?
— Знакомьтесь, это Ада. С биофака… — начал Ромик.
— В начале представляют мужчин, — брезгливо произнесла Ада.
Она оценивающе смотрела на меня. Так изучают манекен на витрине.
Подвинув плечом Доса, я взял Аду за руку. Потянул к себе.
— Садись.
Она молча села.
— Меня зовут Серж. Будешь моей подружкой?
Ада пожала плечами. Взглянула на Ромика. Тот косо улыбнулся.
— Не беспокойся, он разрешит, — объяснил я. — На той неделе
я ему уступил свою девчонку, так что за ним должок. Верно, Ромик?
— Серж, ты оборзел, — тихо сказал Ромик.
— Исчезни, — коротко приказал я.
Ромик взял со стола полную стопку. Залпом выпил. Бросил на
меня ненавидящий взгляд. И вышел.
Он меня знал.
Я прикрыл глаза, затянулся, глотая сладковатый дым, услышал
голос Графа:
— Поговорить с ним, Серж?
Я покачал головой.
— Он в своем праве, Граф. А я и верно оборзел. Сам
разберусь.
Сигарета дотлела почти до фильтра. С каждой затяжкой табак
казался все крепче.
— Мне не нравится, что ты куришь, — негромко сказала Ада.
Я кивнул, доставая из кармана пачку. Перебросил ее через
плечо, в темный провал окна, сплюнул на пол окурок. Граф тоскливо посмотрел в
окно. Сказал ни к кому не обращаясь:
— В валютном брал…
— За мной, — успокоил я его. — Граф, мне нужна пустая
комната.
Граф кивнул. Подхватил Доса, потянул из кухни. Парочка и
третий парнишка смылись еще раньше.
— И что это значит? — отстранившись от меня спросила Ада.
Я жадно разглядывал ее. Похожа. Но той девчонке сейчас лет
восемнадцать. Ада старше.
— В тебя можно влюбиться? — выделяя каждое слово спросил я.
Ада пожала плечами.
— Это твое дело. Рискни…
…И что-то словно раскололось. Похожие черты стерлись.
Обаяние исчезло. Рядом сидела обыкновенная двадцатилетняя девушка, в меру
красивая, в меру наглая. С крашенными в модный цвет волосами. В сексопильных
шортиках, сооруженных из старых джинсов.
Та девчонка ответила бы по-другому. Не знаю как, но не так
деланно-небрежно, с видом роковой женщины, прошедшей огонь, воду и медные
трубы.
— Пить ты мне разрешаешь? — грубо спросил я, и потянулся за
бутылкой. Ада кивнула. Я глотал водку прямо из горлышка, не чувствуя струи
обжигающего пламени на губах.
