Но даже проходная пешка никогда не сможет стать королем.
— Мы подлетаем, Лорд, — в голосе Ланса послышалось волнение.
— Разбудите принцессу.
— Я не сплю, — немедленно откликнулась девушка. — Лучше
посмотрите на Храм, Лорд. На вашей планете такого нет. И в этом большая беда…
Я не ответил. На переднем экране уже был виден Храм.
Наступал рассвет. Темнота словно опустилась вниз, легла на
землю — равнина, над которой мы летели, была выжжена дочерна, превращена в
огромное поле обугленного шлака. Если здесь когда-то были горы — их превратили
в щебенку. Если песок — он сплавился в гравий. Небо светлело, гася искорки
звезд. А на границе светлого неба и черной земли, призрачно-невесомый,
вобравший в себя темноту и свет, парил огромный шар.
Только когда мы приземлились и вышли из катера, я смог
оценить размеры Храма. Он был не меньше километра в диаметре, и парил метрах в
десяти над землей, опираясь — если тут было уместно это слово, на тонкую, с
человеческую руку в обхвате, колонну. Пушечное ядро, поставленное на иголку, и
то выглядело бы устойчивее.
Поверхность шара покрывал странный мозаичный узор,
составленный из маленьких плиток. Всего два цвета… впрочем, нет. Один цвет — и
добавленный к нему миллион цветов. Меньшая часть плиток была черной,
впитывающей свет как ткань боевого комбинезона. Большая часть — зеркальной. В
хаотичной последовательности пересекали друг друга черные и зеркальные полосы,
угольные кляксы пятнали блестящие поля, россыпь отражающих серое небо
квадратиков разбавляла темноту черных кругов.
В полумраке Храм внушал трепет. Днем, отражая солнечный
свет, он мог внушить ужас.
— Твоя планета способна создать такое? — вполголоса спросила
принцесса.
Я посмотрел ей в глаза. И ответил, словно не замечая, что
под маской иронии принцесса пыталась скрыть трепет.
— Нет. Но и твоя планета не способна. Этот Храм создали
Сеятели.
— Тебе рассказывали об этом?
— Никогда. Просто все, поразившее меня в этом мире, было
создано ими.
Не знаю, откуда взялась эта уверенность. Из сладкой боли
восторга в груди, из щемящего притяжения тайны… Просто я понял еще одну истину,
которую должен буду сказать принцессе.
Конечно, если мы победим.
Шлак хрустел под ногами, как битое стекло. Мы шли под
заслонившим полнеба шаром — к тонкой колонне, держащей на себе целый мир.
— Храм Вселенной, или Храм Сеятелей, как его еще называют,
есть на каждой планете, где живут люди, — сказала принцесса. — И даже на тех,
где люди поселятся через тысячу лет. Везде, где есть кислород и вода, где была
или будет жизнь.
— Кроме Земли, — прошептал я.
— Кроме Земли. Планеты, которой нет.
— Они могли не знать о нас. Вселенная бесконечна, даже
Сеятели не могли покорить ее всю.
— Они знали Землю. Иначе мы не встретились бы пять лет
назад. Понимаешь, Сергей, Храм Вселенной — это больше чем символ бесконечности,
многообразия и одновременно единства всех человеческих миров. Это еще и маяк.
Понимаешь, мой Лорд, путешествовать в пространстве можно по-разному.
— Понимаю. Летать с досветовой скоростью…
— Нет. Это вообще не путешествие, это пытка. Можно лететь в
гиперпространстве, ориентируясь по сигналам трех маяков, задающих координаты
выхода. Так исследуют миры, где нет жизни и Храмов. Это путешествие наугад,
методом проб и ошибок. Во-вторых, можно лететь от планеты к планете, от Храма к
Храму напрямик. Это путь торговли и, одновременно, путь войн. И, наконец, можно
вообще не лететь. Ограниченная, очень небольшая масса может мгновенно
перебрасываться через гиперпереход на любую планету, пространственно-временные
координаты которой известны. Это путь правительственных курьеров, разведчиков,
богатых путешественников…
— Развлекающихся принцесс.
— Да, мой Лорд. Именно так. Груза, который может окупить
затраченную на гиперпереход энергию, не существует.
— Кроме людей.
— Кроме очень немногих людей… Так вот, Сергей, никто в мире
не способен определять пространственно-временные координаты. Они даются нам
Храмами. Как только цивилизация на планете разовьется до уровня использования
гиперпространства — ее Храм включается в общую сеть. Как только колонисты, случайно
нашедшие планету с кислородом и водой придут в ее Храм — он включается в общую
сеть. И, одновременно, во всех действующих Храмах, в зале координат, ты сможешь
его увидеть, появляются координаты планеты. Но есть планета, чьи координаты
известны, но Храма на ней нет. Это Земля. По ней можно путешествовать, ее можно
изучать как забавную диковину. Ее посещали еще в ту пору, когда люди Земли жили
в пещерах и одевались в звериные шкуры. Сеятели знали вашу планету, они
оставили другим мирам ее координаты. Они породили на вашей планете жизнь — ибо
наши гены одинаковы, мы все их потомки.
Я проглотил готовый вырваться возглас. Конечно,
происхождение слова «Сеятели» было вполне очевидно. И все же…
— Но Храма на Земле нет. Сеятели сочли его ненужным,
изолировали вашу планету. С ней нельзя торговать — чем окупишь гиперпереход? С
ней смешно воевать — через гипертуннель нельзя пронести мощное оружие, но и
легкого более чем достаточно для победы. Земля затеряна в глубинах Вселенной,
искать ее — бесполезно. Земля — планета, которой нет.
— Храм мог разрушиться, при землетрясении или от извержения
вулкана… — я замолчал, сам осознав абсурдность предположения. Висящий над нами
шар был надежнее, чем земная твердь. «Опираясь» на символическую колонну,
насмехаясь над силой тяготения, он словно подчеркивал свою несокрушимость.
— Храм нельзя уничтожить. Многие цивилизации, проходя эпохи
варварства, пробовали это сделать. На храмы бросали термоядерные бомбы,
облучали лазерными пушками, резали атомарными лезвиями — и все бесполезно. Храм
гибнет только вместе с планетой.
— Такое бывало?
— Да. Несколько раз.
Шедший впереди Ланс обернулся. Мы были уже под Храмом,
метрах в двадцати от колонны.
— Принцесса, вы позволите сопровождать вас в Храме?
Девушка кивнула. На лице Ланса появился такой мальчишеский
восторг, что я усмехнулся и спросил:
— Он что, никогда не бывал внутри?
— Конечно же нет. Храм впускает внутрь лишь правителей
планеты… и тех, кто идет с ними.
«Интересный Храм, — подумал я. — Не слишком склонный к
демократии.»
И в эту секунду Ланс вскрикнул. Он подался назад, словно
отступая от невидимой для нас опасности — но не смог оторвать ноги от земли.
Беспомощно взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и упал.
