— Удивительно, как похожа символика всех планет. Даже на
родине нашего забавного Принца черный цвет означает злобу и ложь, а белый —
чистоту и благородство.
Я ощутил, как исчезает страх. По-настоящему великие актеры
знали чувство меры…
— Ты переигрываешь, Шоррэй. На мне комбинезон твоей армии. Я
не имел времени перекраситься в белый цвет.
По лицу Шоррэя мелькнула ярость. Он не терпел насмешек даже
от обреченного противника.
— Нас рассудят мечи, Принц.
Оружие оказалось в его руке молниеносно. Хорошо иметь
реакцию раза в три быстрее нормальной.
Плоскостной диск отправился в свой короткий полет. От моей
руки — к руке Шоррэя.
— Варварское, чудовищное оружие, — с горечью сказал Шоррэй.
— Ты ввел его в обиход — и в этом твоя вина.
Хорошие актеры способны разыгрывать одну и ту же сцену в
любой обстановке. Шоррэй почти дословно повторял свои прошлые реплики.
Я почувствовал робкое дыхание надежды.
— Ты заслужил смерть, Шоррэй, — я достал пистолет. И нажал
на спуск.
Серебристый веер крошечных плоскостных дисков. Размытая тень
человеческой фигуры, с немыслимой скоростью уклоняющейся от них.
— Ты даже не задел меня, — Шоррэй двинулся вперед. —
Доставай меч, Принц с планеты, которой нет.
Я вынул из-за спины меч. Ну давай же, Шоррэй. Произноси
придуманные загодя слова. Готовься к неизбежной и красивой победе…
— Каждого ожидает свой конец, — послушно заявил Шоррэй. — Ты
умрешь красиво и без мучений. Этот поединок видят многие — они подтвердят мою
правоту. Я знал как ты закончишь свою жизнь, еще до твоего появления на
планете. Защищайся, Принц.
Короткий поединок. Обмен ударами. Мой меч, становящийся с
каждым выпадом все короче…
Мне нужно хотя бы три-четыре сантиметра плоскостного клинка…
Я атаковал. Сложный прием… укоротивший мой меч наполовину. И
нарастающий холодок в груди. Да, у меня есть шанс, ничтожный шанс кролика,
которым может поперхнуться удав. Но в любом случае мне придется прыгнуть выше
головы — пускай не сравниться с Шоррэем в скорости, но хотя бы приблизиться к
нему.
— Ты знаешь больше, чем я думал. И мог бы стать интересным
соперником… со временем.
— Стой, Шоррэй! — закричала принцесса.
Но Шоррэй словно и не услышал ее.
— Умри, дикарь.
Он начал атаку — вполсилы, в треть доступной скорости. Так,
чтобы успели восхититься невидимые зрители. Так, чтобы я успел осознать
неизбежность смерти…
Меч Шоррэя срезал остатки моего клинка — на этот раз не
полностью, я слегка задержал руку. И начал неотвратимое движение к сердцу.
Вот только за миг до удара я нырнул под опускающийся меч.
Он еще пытался достать меня клинком. Пробовал перейти в
оборону, увернуться… Но красивый и эффективный удар в сердце опасен именно тем,
что его нельзя прервать на половине. Даже с нечеловеческой реакцией…
Я упал под сверкающий плоскостной меч, под распластавшуюся в
выпаде фигуру Шоррэя. И вскинул руку с коротким, жалким обрубком своего клинка.
Лезвие коснулось груди Шоррэя — и остановилось, словно
упершись в непроницаемую броню. Шоррэй все-таки включил защиту комбинезона.
Великий актер не хотел умирать от рук статиста…
Интуитивно, не отдавая отчета в своих действиях, я сжал
рукоять меча, включая систему заточки лезвия. Остатки клинка окутались белым
пламенем. И вошли в тело, легко, словно раскаленный нож в масло.
Шоррэй закричал. Он падал на лезвие, он все еще продолжал
свой бесполезный удар. А светящийся, непрерывно заостряющийся клинок вспарывал
его тело. Затачивающее поле, окружавшее лезвие, разрушало молекулярные связи,
превращая тонкий хирургический разрез в зияющую рану.
Я выбрался из-под неподвижного тела. Пальцы все еще сжимали
рукоять меча, и клинок полыхал белым огнем, утончаясь, тая, как кусок рафинада
в горячем чае.
Никто не произнес ни звука. Гвардейцы словно окаменели.
Принцесса вцепилась в плечо Ланса. Курсант не отрывал от меня остановившегося
взгляда.
Шоррэй медленно перевернулся на спину. Попытался
приподняться на локтях — и не смог. Что-то прошептал.
Я шагнул к нему. И услышал тихий голос, даже сейчас не
утративший властности и уверенности.
— Ты не мог угадать удар… Ты не мог меня убить.
— Но я смог.
— Ты все равно… — Шоррэй закашлялся, на губах у него
выступила розовая пена. Но он упорно продолжил: — Все равно изгой. Победив меня
ты не победишь предрассудки наших миров. Ты игрушка… в чужих руках. Ты пришелец
с несуществующей планеты. Ты неполноценен.
— Я победил.
— Ты проиграл. Ты поймешь это… уже сегодня.
— Я победил. Я Принц.
— Ненадолго… Я понял твою тайну, но слишком поздно. А ты ее
не узнаешь никогда. Нельзя было драться с тобой… здесь…
— Какую тайну?
Шоррэй улыбнулся. Издевательски и победно. Он доигрывал свою
роль.
— Прощай, Принц…
Он закрыл глаза — и я понял, что никто и никогда больше не
услышит голоса правителя Шоррэя. Он унес с собой мою тайну — если она
действительно существовала. И умер в твердой уверенности, что я проиграл.
А Шоррэй Менхэм всегда рассчитывал будущее.
Я положил рядом с ним обломок меча, ставший тонким как
швейная иголка. И спросил у растерявшихся гвардейцев.
— Кто старший в вашей похоронной команде?
Один из гвардейцев молча вышел вперед.
— Заберите тело и убирайтесь с планеты.
— Рекомендую сделать это быстро, — добавила подошедшая
принцесса. — Союзный флот прибудет через несколько часов, и уничтожит всех, кто
собирается сражаться дальше.
Она коснулась моей руки.
— Мы победили…
Я посмотрел в глаза — голубые, как небо Земли, в которых
была радость и восхищение, спокойствие и уверенность. В которых не было и не
могло быть любви.
Мы победили. Я проиграл.
14
Выбор
Слуга поставил поднос с завтраком и замер, ожидая
приказаний. Я кивнул, отпуская его.
За столом в моей комнате мог уместиться десяток человек. И
принесенных продуктов вполне хватило бы для легкого завтрака всем.
