Она позвала. И я пришел.
Сжимая ладонь на кобуре пистолета я уснул. Детальный осмотр
оружия придется отложить до утра — даже в светлом полумраке здешней ночи не
следует заниматься делом, требующим максимальной сосредоточенности и
осторожности. Достаточно и того, что на гладком, словно бы вылитом из цельного
куска металла, пистолете, есть спусковая кнопка. О принципе действия можно
подумать и утром. Последней моей мыслью было: как сильно хочется пить…
С ней же я и проснулся. Во рту не осталось ни капли слюны,
язык распух и болел, губы покрылись мерзким, отвратительным на вкус налетом.
Сон не принес мне ни бодрости, ни сил.
Над степью медленно вставало солнце. Небо снова наполнилось
густой синевой, не осталось и следа от ночного великолепия. Воздух был
прохладным, но сухим. На камнях не лежало ни капли росы.
С некоторым усилием я поднялся, пару раз сглотнул, разминая
пересохшее горло. Провел ладонью по голове, приглаживая волосы. Повернулся
спиной к солнцу. Тень упала на землю тонким, указующим направление перстом.
Вперед.
На ходу я достал из кобуры пистолет, снова осмотрел его. Да,
вчерашний осмотр не подвел: никаких предохранителей или регуляторов не было.
Только спусковая кнопка, широкая и удобная. Ствол оканчивался конусовидно
расширенным отверстием.
Нацелив оружие на ближайший валун, я надавил на спуск.
Плавно и осторожно, готовый в любое мгновение отдернуть палец или выбросить
пистолет.
Руку стало отжимать назад. Это не было похоже на отдачу от
выстрела. Ощущение, скорее, напоминало легкое давление включенного вентилятора.
А валун покрылся сетью мелких, извилистых трещин. Я
торопливо убрал палец с кнопки, опустил пистолет. Но камень, с едва слышным
потрескиванием, продолжал разваливаться на куски. Из углубляющихся трещин
полетела серая пыль, посыпалось каменное крошево. Словно неуклюжий стальной
крот ворочался в глубине валуна, разваливая его на части.
Грохот, с которым рассыпался камень, заставил меня зажать
уши. Невидимый крот завершил свою работу. Вместо метрового камня на земле
лежала груда щебенки, окутанная пылью.
Что ж, с пистолетом кое-что прояснилось. Действие его
напоминало то оружие, которое уничтожило летательный аппарат. Он не был
лазерным излучателем или иным «лучом смерти», он лишь создавал в поражаемом
объекте нарастающее напряжение, в конце концов его разрушающее.
Я вернул пистолет в кобуру, и взглянул на ножны.
Выглядывающая из них рукоять смотрелась вполне современно. Полукруглая гарда из
тускло-серого сплава, надежно защищающая кисть. Покрытая эластичным рубчатым
пластиком рукоять того же густого черного цвета, что и комбинезон. И в
довершении картины — круглая красная кнопка на торце рукояти.
Если при первом взгляде на меч мне припомнились ритуальные
кортики у офицеров-моряков, то теперь такая версия представлялась сомнительной.
На ритуальном мече кнопка ни к чему.
Я осторожно потянул меч из ножен. Показался клинок:
неестественно тонкий, сантиметра в четыре шириной, нежно-голубой, почти белый.
Он вынимался очень плавно, но в то же время с ощутимым сопротивлением. Так
скользят на невидимых пружинах силовых линий одноименные полюса магнитов,
проносимые друг мимо друга. Вглядевшись в клинок, я понял, что сравнение
оказалось верным. Он действительно не касался ножен — между ним и лезвием
угадывался тонкий воздушный зазор. Извлеченный из ножен клинок был удивительно
красив. Белый металл лезвия гармонично переходил в светло-серую гарду, а затем
— в черную рукоять. В мече была изящная простота, доступная лишь холодному
оружию.
Но зачем на нем кнопка?
Вытянув меч перед собой, я нажал на маленький красный
кружок. Кнопка легко вдавилась в рукоять, замерла на мгновение, и с щелчком
выдвинулась обратно. А серое полушарие эфеса засветилось неярким голубым
светом. По нему пробежало несколько светящихся кругов, концентрически
сужающихся к лезвию. Круги сжались в тонкий мерцающий ободок, дрожащий на
основании клинка.
Затаив дыхание я смотрел на меч.
Светящийся ободок набух, оторвался от металла, превращаясь в
сплющенное колечко белого пламени. Потрескивая, с характерным запахом озона,
колечко скользнуло вверх по клинку. На конце меча пламя сжалось в маленький
белый огонек, коснулось острия и угасло. Словно втянулось в металл.
Меч снова казался обычным. Я протянул руку к клинку, но так
и не коснулся лезвия. Не хотелось… Вместо этого я повернул его так, что он
обратился ко мне режущей кромкой.
Клинок исчез. Превратился в едва заметную туманную линию, ниточку,
тень. Я повернул рукоять, и ниточка развернулась блестящей металлической
полосой. Обратный поворот — и снова неуловимая зыбкая черта.
Лезвие «ритуального» меча имело микронную толщину. А может
было куда тоньше. Меч словно не имел одного измерения — толщины, прекрасно
обходясь длиной и шириной. Плоскостной меч.
Название оружию пришло само собой. Я снова покрутил мечом,
наблюдая, как исчезает и появляется клинок. Плоскость. Узкая, невообразимо
острая, принявшая форму меча плоскость. Плоскостной меч…
Коротким, несильным ударом я рубанул по лежащему на земле
камню. Клинок беззвучно вспорол воздух, прошел сквозь камень и, не
задерживаясь, вошел в землю. Я остановил меч, потянул его назад. Лезвие, без
малейшего усилия, вышло наружу.
Камень продолжал лежать. Целый и невредимый, даже зарубки не
осталось. С недоумением посмотрев на него, я перевел взгляд на меч. Забавно.
Клинок, такой острый… что даже не рубит.
Я пнул булыжник ногой. Он качнулся, и распался на две
половинки. Грань, по которой они разделились, была идеально ровной и блестело
как зеркало.
К лесу я подошел в полдень, когда солнце доползло до зенита
и замерло в небе, раздумывая, стоит ли спускаться. Жажда к этому моменту
превратила меня в пошатывающуюся, глядящую лишь под ноги фигуру. Я даже не
сразу осознал, что темная полоска на горизонте, постепенно приобретающая вид
зеленой бахромы, это не просто деревья. Это еще и вода. Это жизнь.
Последние метры до лесной опушки я преодолел бегом. Комичное
зрелище, если посмотреть со стороны — едва переставляющий ноги человек вдруг
бросается бежать, сокращая свой путь на минуты, но теряя последние остатки сил.
Воды не было. Деревья, с виду совсем обычные, с
раскачиваемыми ветерком ветвями и слегка желтеющими листочками вставали из
совершенно сухой, твердой как камень земли. Я прошел несколько шагов,
растерянно оглядываясь по сторонам. Ни травинки, ни кустика. Лишь толстенные,
метрового диаметра стволы, покрытые растрескавшейся бурой корой. Где, на какой
глубине их корни находят воду? И как мне напиться в этом странном лесу?
Дрожащая, живая тень листьев прикрывала меня от солнца,
принося минутное, эфемерное облегчение. Захватив рукой ближайшую ветку, я
провел ее сквозь плотно сжатую кисть, сдирая упругие листья. Набил рот
пригоршней терпко пахнущей зелени, сжал челюсти…
