– Бывай!
Случайный водитель по-свойски козырнул мне из салона, подкрутил выше уровень стекла со стороны пассажирского сиденья и принялся выезжать. Но еще из окна площадки своего этажа я видел, как его восьмилетняя «тойота» неловко рулила на пятачке у соседнего подъезда. Ворчала, газовала, спотыкалась и наконец вывернулась. Неплохо, подумал я, усмиряя раздражение, которое копилось во мне всю дорогу от аэропорта до дома.
Наверное, «бомбила» по быту был совсем неплохой человек. Хороший муж, отличный отец и компанейский парень. И караулить экономных командированных за сто метров от шлагбаума при въезде на территорию аэровокзала, переполненную услужливыми, но дорогими такси, его вынудили нелегкие и очень серьезные жизненные обстоятельства. Я понимаю, что за последние пятнадцать лет мир здорово изменился, и допускаю любые возможные объяснения причин внезапного приступа невротической откровенности незнакомого мне индивида, однако они никогда не были для меня смягчающим обстоятельством в оправдании чужой болтливости.
Я не знаю, почему в первой четверти двадцать первого века кому-то необходимо еще объяснять, что мозг – самое сложное из всех электронных устройств. И если компьютеры скручивает от выбросов солнечной мантии и ядерных взрывов где-то в другом земном полушарии, то что говорить о моей голове, чей период активности растянут во времени до бесконечности?
Из книжного детства я запомнил один фантастический рассказ, он назывался «Каким ты вернешься». Мечта о бессмертии человеческого сознания в эпоху электроники: ученый погиб, но коллеги успели спроецировать его мозг в компьютерную программу. Голливуд превратил эту расхожую техносказку в кровавый блокбастер о робокопе. В нашей истории, как всегда, было больше тепла и лиризма. Ученый вернулся домой – к жене и дочери – в облике железного великана-машины. И теперь он уже мог защитить любимую женщину от тяжелой работы или опасности, мог поднять свою девочку в небо и летать с нею долго среди облаков. Но даже этому совершенному механизму было трудно существовать в формате живого сознания – роботу приходилось думать одновременно о разных вещах и раскладывать мысли по полочкам разных программ. В три колонки. Или в пять. И не спать, потому что не спал его мозг. Человеческий мозг. Мозг ученого, полный идей и проектов.
Тот, кто умеет думать, никогда не отдыхает. Перезагрузка на сон необходима только для мышц и костей. Головой я все время в процессе, мне мешают любые шумы. В моем доме молчат все часы, потому что я ненавижу размеренность внешних сигналов. Телевизор – это картинка без звука, никаких музыкальных центров, динамиков. Аппарат автоответчика всегда стоит в режиме «на минимум», в мобильном – «бесшумный». Звонки раздражают – обычно они раздаются некстати и выбивают из темы, из ритма моих размышлений. Я люблю тишину, потому что она бесконечна, как мысль.
Моя первая просьба в такси – выключить радио. Раньше я даже просил помолчать, но водители – странный народ. В магазине всегда прав клиент, здесь – все с точностью до наоборот. Я заметил – при разности типов лица, возрастов и других отличительных черт все водители делятся на категории «молчунов», «болтунов», «панибратьев» и «гуру».
О последних понятно – вид самый опасный из всех. Они имеют свое представление о природе вещей, о политике, о религиях, об экономике и о тебе. «Гуру» видят пассажира насквозь и ставят диагноз твоему здоровью, характеру, едва ты успел занести одну ногу в салон. В отличие от «болтунов», для которых не важно, с кем и кому говорить, лишь бы им не мешали изливать свой словесный фонтан, «гуру» жаждут общения. Цепким взглядом окинув сидящего рядом или «просветив» тебя в зеркало заднего вида, они начинают вещать. Что ни фраза – сентенция, что ни слово – печать. И пока ты с ним едешь, ты должен включиться в игру. Я испробовал все варианты отхода: я шутил, я молчал, принимался с ним спорить, соглашался – и тоже проигрывал. Потому что «гуру» требуется не собеседник, а тренажер для его драгоценных теорий. Для него спор с тобою лишен всякого смысла и твое сопротивление бесполезно, равно как и твое согласие – «гуру» не нуждается в чужом подтверждении своих слов, они существуют сами по себе и самодостаточны.
«Гуру» очень практичны – с ними нельзя торговаться, могут высадить на мосту эстакады или в темном глухом переулке. Цену за проезд они назначают как аксиому, а ей, как известно, доказательств не требуется. «Болтунов» еще можно уговорить на «подешевле», им легко подыграть, потому что ваш главный и единственный, все побивающий козырь – сочувствие. Но его очень трудно найти в своей душе для человека, который, не замолкая ни на минуту, говорит, говорит, говорит. О себе, о родных, о собачках и кошках, о кенаре сына или о морской свинке маленькой дочки. На стоп-сигнале красного светофора «болтун» успевает достать из бардачка цифровой фотоаппарат и показать тебе умилительную крысиную мордочку с красными глазками-бусинками, а потом под сигналы стоящих сзади машин он вдруг так внезапно рванет на зеленый, как со старта, что твою спину до боли впечатает в кресло, больше похожее на массажер мазохиста.
Поначалу я очень любил «молчунов», но потом мне открылась истинная причина их, как казалось, благородной сдержанности. «Молчуны» всегда знают маршрут или просто уверены в том, что они его знают. И когда ты молчишь, ты хорош, но стоит тебе усомниться в целесообразности выбранного ими пути, ты немедленно превращаешься во врага. И тогда от «молчунов» начинает исходить непонятное энергетическое излучение, запирающее светофоры, нагоняющее пробки и провоцирующее столкновения машин, до этого мирно идущих в соседних рядах. Волнение передается и вам – вы подгоняете, вы торопите, вы рассуждаете вслух, то и дело поглядывая на часы. А «молчун» злится все больше с каждым затором и во всем обвиняет вашу нетерпеливость, и жалеет, что вас подсадил. В итоге вы все равно доберетесь до места, но с каким опозданием! И уже на исходе собственной нервной системы. И потом даже будете рады заплатить ему больше, лишь бы вырваться из-под власти этой страшной молчаливой мистической силы.
С «панибратьями» проще. Они не спешат выставлять тебе свой человеческий счет. Неназойливо, словно впроброс, «прощупают» двумя-тремя общими фразами, и тема для разговора найдется всегда. Не вдаваясь в подробности и не увлекаясь глубиной рассуждений. Для таких собеседников у меня есть набор очень точных деталей о рыбалке, о спорте, об отдыхе за рубежом, о машинах, о женщинах, о семейных проблемах. Мы обычно болтаем какое-то время без напряжения, и за первой попавшейся точкой не следует продолжения. Я начинаю смотреть в окно, мой водитель сосредотачивается на дороге, иногда ему кто-то звонит на мобильный, и он насовсем отвлекается от нашей беседы. С «панибратьями» время летит незаметно и дорога зачастую открыта «зеленой волной». Жаль, что этих ребят очень мало. Среди них больше тех, для кого «таксовать» – подработка: у кого-то большая семья, у кого-то на руках родители-пенсионеры. «Молчуны» – это старые кадры. «Болтуны» – гастарбайтеры. Для «гуру» такси – самоцель, а еще больше – способ мужского самоутверждения.
