Инга, грустная худощавая женщина с непрокрашенной сединой в проборе длинных тонких и прямых волос, уложенных на затылке в наспех закрученный кренделек, неторопливо поднялась из-за стола и подошла ко мне взять цветы. Она делала все с размеренностью и покорностью обиженного жизнью существа, а быть может, так оно и было? Мне стало неловко за начальственную грубость Галочки, но перечить ей не хотелось – по крайней мере не сегодня, и я, негромко извинившись перед Ингой, когда она принимала у меня из рук букет, зашел за стеллажи.
Я провел в архиве больше часа, но ничего не нашел – ни одного совпадения ни в секторе кандидатских, ни в секторе диссертационных работ. Были похожие номера, но под ними числились реальные диссертации – без посторонних вложений и совершенно иные по теме. Это меня сильно раздосадовало – я был уверен, что размышлял логически правильно. Звонарев должен был поступить именно так, единственное неверное предположение, которое я мог допустить, – то, что цифры из «записной книжки» напрямую связаны с номером его пропавшего архива. Неужели я пошел по легкому пути, посчитав, что профессора беспокоила только сохранность его научных изысканий, и не заметил, как заблудился? Но обнаруженные мною цифры не являлись географическими величинами, если только не были переданы нам пришельцами, измеряющими время и пространство в иной системе координат. Или все-таки они были фальшивкой, и от этой мысли мне стало совсем неуютно.
Я решил сделать перерыв и, прежде чем вернуться в зал, сочинил пару фраз, чтобы сократить период общения с моей покровительницей, но ее, к счастью, не оказалось на месте – Инга сказала, что Галину Николаевну вызвали по начальству, и я улыбнулся – отправилась выпить кофе с секретаршей в приемной.
– Вы извините, Инга, что так нелепо получилось – я принес цветы, а бегать за вазой и водой пришлось вам. – Я решил, что стоит ее поддержать. Всегда неприятно, когда тобой помыкают, а женщины это воспринимают особенно болезненно. Инга была ненамного старше меня и старалась держаться независимо, что лишь усиливало печать одиночества на ее лице.
– Впервые, что ли, – немного грубовато ответила она, и я взял ее ладонь, чтобы поцеловать и сгладить оставшееся от недавнего инцидента впечатление. Склонившись над ее столом, я увидел знакомую безделушку: именно такой брелок был привязан к ключам от квартиры Звонарева – Ася, взволнованная нападением на квартиру профессора, то и дело крутила его на пальце, пока Максим не остановил ее и не отобрал ключи – на время, пока она не успокоится.
– Виталий Леонидович давно не заходил? – наугад спросил я.
– Давно, – как ни в чем не бывало кивнула Инга, но потом спохватилась и удивленно спросила: – А вы знакомы?
– Давно, и очень дружны, – соврал я и, стараясь больше ни о чем не думать, чтобы потом не испытывать угрызений совести, бросился в наступление: – Вы не будете так любезны, не принесете мне его докторскую диссертацию, я хотел кое-что проверить, а данные выписать забыл.
– Но Галина Николаевна не возражает, если вы сами пройдете в архив, – растерялась она. – А номер я вам подскажу.
Она открыла плоским желтым ключиком из тех, что висели на связке со знакомым брелком, нижний ящик стола и достала небольшую картотеку в виде маленького перекидного календаря. Перелистав ее, Инга выписала на листочек номер папки, в которой хранилась диссертация Звонарева, и подала его мне.
– Инга, – словно раздумывая, негромко, но стараясь быть убедительным, сказал я, – я не могу посмотреть сам. Если Галина Николаевна увидит, что вы тоже разрешаете мне копаться в архиве, она может вас неправильно понять. Вы же знаете: то, что позволено Юпитеру…
– Да, – смутилась Инга, – пожалуй, вы правы, я сейчас принесу папку.
Едва она ушла, я быстро взял в руки ее картотеку. Вот основная карточка Звонарева, здесь две записи и третья – 7 И 1252 ЗВ 40968/1839 Л (431). Я успел сунуть листочек с переписанным номером в задний карман брюк, когда вернулась заведующая. Галочка строго взглянула на меня, словно спрашивая, что это я делаю у стола ее сотрудницы, и я немедленно утолил ее любопытство:
– Ничего, что я напрягаю своими заданиями ваши кадры, Галина Николаевна?
– Напрягайте, Игоречек, пусть поработают, – милостиво кивнула она, вполне удовлетворенная моим объяснением, – им полезно, а то засиделись.
Для отвода глаз я немного посидел в читальном зале с диссертацией Звонарева, которую принесла Инга. Она подала мне папку, не поднимая глаз и боясь взглянуть в сторону своей начальницы, но, не почувствовав с ее стороны явного неудовольствия, вернулась за свой стол и быстро спрятала картотеку в нижний ящик под ключ. Судя по всему, это была ее личная картотека, тайная от Галочки – разве я мог упрекать одинокую немолодую женщину на бюджетной зарплате в том, что она скорее всего пользовалась своим служебным положением? Сама того не понимая, она мне уже помогла, я это запомню и постараюсь как-нибудь ее отблагодарить. Надо будет попросить Татьяну присмотреть для Инги какой-нибудь сувенир… Так, кажется, во мне опять заговорил Звонарев.
Пытаясь отвлечься от любопытного взгляда Галочки, время от времени искоса посматривавшей в мою сторону, я бегло пролистал диссертацию Звонарева. Еще одна исторически важная находка – неизвестный доклад промышленника Василия Поберегова императору Николаю I о геологических изысканиях в Русской Америке – на Аляске и в Южной Калифорнии, в котором настойчиво рекомендовалось сохранить владение Россией этими землями и сдавать их в концессию с правом получать процент за все найденные в них природные минералы. Доклад был обнаружен в одном из провинциальных архивов – автор его, отчасти повторяя судьбу легендарного Резанова, ответа нового государя, Александра II, не дождался. Диссертант предполагал в том следствие кабинетной борьбы на период перемены власти и называл имена чиновников, по его мнению, положивших важный документ под сукно. Аргументы были хорошо скомпонованы и выглядели убедительно, а сама диссертация, несмотря на сноски и пестревшие цифрами ссылки на источники, читалась как неплохой детективный роман. Может быть, не зря именно Звонареву пришла в голову идея о местонахождении Китежа? И не зря, пусть и не без иронии, Ася сказала – он же у нас гений.
– Галочка, подскажите, а что в шифре папки обозначает буква «Л»? – спросил я, выходя из-за стеллажа после того как возвратил диссертацию Звонарева на место.
– Это закрытый архив, Игорек. – Заведующая немного насторожилась. – А тебе что-то надо из него?
– Да, тут одна незначительная деталь, но требует уточнения, – как можно более равнодушным тоном сказал я.
– Ну да ладно. – Галочка с трудом поднялась из-за стола и повела меня в глубь стеллажей, где открыла угловую дверь в стене, и спросила, доставая из кармана ключ: – А номер под литерой какой?
– 431, – как будто с трудом припоминая и имея в виду нечто совершенно незначительное, сказал я.
– Ох, – вздохнула Галина Николаевна, – это же под самый верх…
– Да заберусь, – с готовностью кивнул я, выводя из-за левой стенки расположенного полукругом стеллажа движущуюся на роликах стремянку. Ролики плавно катились по пазам рельса, закрепленного на равном удалении от верхней и нижней полок, так что в поисках необходимой книги можно было перемещаться вдоль стеллажа, не спускаясь каждый раз вниз.
