— Потом ты сказала то, что сказала, и мне пришлось призадуматься. Я плохо поступил с тобой, Фредди. Вот поэтому и старался держаться подальше.
Она убрала с плеч его руки и прижалась к нему, уткнувшись лицом в его грудь.
— Дэл, ты вообще собираешься делать признание?
Кровь закипела в его жилах, теперь он уже не мог сдержаться. Дэл обнял ее и пробормотал:
— О черт, я люблю тебя! Проклятие, Фредди, мы должны положить конец этому безумию. Не должен мужчина спать с женщиной, если оба знают, что он не может дать ей будущее…
— У нас осталось не так много времени, — прошептала она, расстегивая пуговицы на его рубашке. — Сейчас я люблю тебя… и ты меня любишь, а все остальное пока не имеет значения.
Когда она подставила ему губы, шепотом выдохнув его имя, от всех его благих намерений ничего не осталось. Он крепко прижал ее к себе и стал целовать, стараясь руками, губами, телом показать ей, как трудно будет ему произнести «прощай» — труднее всего на свете.
Они лежали нагие в объятиях друг друга, когда дюжина разукрашенных лошадей пронеслась мимо, прямо на стадо. Они вскочили, испуганные, с бешено бьющимися сердцами, и, второпях натягивая одежду, костерили на чем свет стоит проклятых индейцев.
— Индейцы! — закричала Фредди, чтобы поднять тревогу.
Но предупреждение запоздало. Индейцы разрядили ружья в воздух, и в двухтысячном стаде началась паника.
Глава 22
Соревнованию пришел конец. Судьба наследства оказалась решена еще до Абилина.
Посовещавшись, Дэл и Лутер вернулись в главный лагерь, где все уже ждали их появления. Колдуэлл со злорадной улыбочкой семенил позади, но рта не раскрывал, очевидно, догадываясь, что, если он начнет выражать свою радость вслух, Фриско не сможет противостоять искушению и прикончит его на месте.
Стадо спокойно паслось. Ничто, казалось, не напоминало о страшной ночи. Разве что воспаленные глаза погонщиков и их серые лица. Никто не спал. К тому времени как удалось сбить стадо в кучу и пересчитать быков, солнце уже поднялось высоко.
Привычка привела Дэла к котелку с кофе, висящему над костром. Он налил себе кружку и поднял глаза на людей. Задержавшись чуть дольше на измученном лице Фредди и почувствовав горький привкус во рту, Дэл обвел взглядом всех до одного. Больше всего ему было больно за Фредди. Никогда не придется ей построить собственный театр и приблизиться к заветной мечте. Лутер, возможно, объяснится в своих чувствах к Лес, а может, и нет. Возможно, Алекс похоронит прошлое и примет в свою жизнь Джона, а может быть, так и не сумеет. Дэл не знал, что произойдет с ними.
Распрямив плечи и прочистив горло, он сказал:
— Сначала хорошие новости. Никто не убит и серьезно не пострадал. Теперь плохие: индейцы увели сорок два быка. Во время паники пять быков утонули и один потерялся. Два лонгхорна сломали ноги, и мы вынуждены были их пристрелить. — У Дэла сводило челюсти, так что пришлось делать над собой усилие, чтобы говорить дальше. — Итого пятьдесят быков потеряно. Общее число снизилось до одной тысячи девятисот семидесяти девяти.
Все разом вздохнули, поникли головами.
— Сукин сын! — раздался негодующий голос.
Еще один из ковбоев возмутился:
— Это нечестно!
— Надо бы нам тут же и разойтись, — сказал Грейди, бросив презрительный взгляд в сторону Джека Колдуэлла. — Быки-то теперь не наши. С чего бы нам работать на вдову? По-моему, надо отпустить лонгхорнов на волю, а самим поворачивать домой.
— Я никогда не бросал стадо, не брошу и на этот раз, — проговорил Дэл.
От того, что они развернутся и разъедутся по домам, Лоле хуже не станет. На общую сумму наследства стоимость стада повлияет незначительно. Но поступи он так — тень легла бы на каждого из участников перегона, и репутация погонщиков была бы серьезно подмочена. Дэл посчитал, что не имеет права рисковать будущим своих людей.
— До Абилина осталось две с половиной недели. Давайте гнать скот.
Погонщики молча прошли мимо него, бросили кружки в лохань и направились к табуну за лошадьми. Имя Колдуэлла было у всех на устах. Каждый помянул его недобрым словом. Дринкуотер и Калеб плюнули в его сторону.
Фредди остановилась возле Фриско и, погладив его по щеке, сказала:
— Ты не виноват.
Лес подошла и пожала ему руку:
— Вы сделали все, что могли.
Стоя возле сидящей в коляске Алекс, Фриско смотрел, как сестры Рорк седлают коней и едут к стаду. Когда Алекс дотронулась до его руки, Дэл нахмурился.
— Ни один человек не сделал бы больше, чем сделали вы. Не вините себя. А теперь поезжайте. Вы нужны им у реки.
Он видел, как Фредди и Лес направились в хвост стада, и, еще чувствуя прикосновение руки Алекс, переживал худшие минуты в своей жизни.
Ему надо было немного побыть наедине с собой, и поэтому он поскакал в прерии, откуда мог наблюдать начало движения стада. Опустив голову, Фриско провел ладонью по лицу.
Великодушные, благородные женщины, сестры Рорк выразили ему слова соболезнования, поддержали его и успокоили. Они не плакали, никого не проклинали. Они скрыли отчаяние и приняли поражение с достоинством. Как бы ему хотелось, чтобы Джо Рорк видел сегодня своих дочерей, чтобы этот жестокий человек почувствовал гордость за собственную плоть и кровь. Сыновья не могли бы повести себя лучше, чем его дочери, не могли бы работать упорнее и с большей самоотверженностью.
Кипя негодованием, Фриско пришпорил коня и погнал его к реке. Переправа прошла гладко, и ни один бык не пропал.
Но теперь это уже не имело значения.
Через несколько дней они пересекли еще пару небольших рек, миновали колонию диких собак, и один раз им пришлось потрудиться, удерживая лонгхорнов, когда путь им пересекло стадо бегущих на запад буйволов. Завтра им предстояло войти в Канзас.
— С индейцами покончено? — спросила у Грейди Лес, слезая с коня.
— Возможно, мы увидим кого-нибудь из племени осейдж, но они чаще просят табак, чем мясо. Конечно, быков тоже, бывает, выпрашивают, но вообще-то это более гордый народ, чем эти воры команчи. — Грейди сплюнул от отвращения. — Если им понадобится мясо, мы смело можем отдать им быка, а то и пару.
Теперь, когда стадо принадлежало Лоле, можно быть щедрыми. Подумав об этом, Грейди криво усмехнулся.
— Эй, мисс, смотри-ка, кто к тебе идет!
Лес положила седло на землю и распрямилась, вытирая ладони о штаны.
Лутер шел к ней с выражением мрачной решимости на лице. В руках он сжимал букет полевых цветов. Лутер изменился до неузнаваемости, он совсем не был похож на человека, которого она до сих пор знала. Волосы его были зачесаны назад и густо смазаны бриолином. Он был при галстуке, в нарядном жилете и темном костюме. Вычищенную шляпу он нес в руке, ботинки его сверкали.
