Надевая шляпу, он смотрел на нее.
– Я чувствую себя так же паршиво, как и ты. Я надеялся, что ты приедешь и сообщишь, что собираешься разводиться, и никто в городе не узнает, кто ты. Вместо этого у меня на иждивении появился еще один рот. Знаю, что это звучит не по-джентльменски. Ты считаешь, что я тебе обязан, и, возможно, ты права. Но ты опоздала на несколько лет, и я не могу не злиться на это. Как и на то, что я не был хорош для тебя десять лет назад, но когда тебе понадобился кто-то, кто мог бы тебя содержать, ты появляешься и ждешь, что я возьму на себя заботу о тебе. Теперь я стал вполне пригоден для этого.
– Я никогда не говорила, что ты недостаточно хорош. Это все мой отец.
– Но ты ему поверила, а иначе уехала бы со мной на Запад.
На его обвинения ответить было нелегко. Она и не пыталась. Ей было вполне достаточно тех сложностей, которые свалились на нее сегодня и с которыми ей надо было справиться. Вчерашние вопросы без ответов могли подождать. Она подозревала, что вопросы эти будут возникать снова и снова.
Не дав ему возможности отодвинуть ее стул, она стремительно поднялась и направилась к двери. Он последовал за ней.
Миссис Финн с любопытством смотрела на них, пока они проходили мимо прилавка с пирожными. Миссис Финн не сумела подслушать ни единого слова из их разговора, но из окна видела, как они обменивались гневными жестами.
– Куда идти? – спросила Энджи, очутившись на улице.
– Вниз по склону холма.
От вокзала все улицы шли вниз по склону. Она уже обратила на это внимание. Она заметила также, что главной магистралью была Карр-стрит, располагавшаяся в одном квартале от Беннет-стрит. Ни одна улица не была вымощена. На углах поперечных улиц фонарей не было. Если в городишке Уиллоу-Крик кто-то и присматривал за состоянием улиц, то без особого усердия. Рои мух гудели над кучами лошадиного навоза, которые, похоже, накопились здесь за долгое время. Кто-то поблизости жег мусор, и от острого, едкого запаха горелого у Энджи защекотало в носу.
Внезапно она испытала мучительный приступ тоски по Чикаго. Маленькие деревянные домики по обе стороны Карр-стрит казались лачугами по сравнению с опрятными кирпичными домами на улице, где она выросла. Во дворах в отличие от тех, к которым она привыкла и где видела аккуратные газоны с хорошо подстриженной травой и клумбы с ухоженными цветами, росли сорняки и цепкие дикие растения. В Чикаго мужчины не носили длинных волос, придававших им сходство с пиратами давно минувших времен. В булочных был большой выбор хлеба по сравнению со здешними круассанами и булочками, покрытыми глазурью. Чикаго был цивилизованным городом и ее домом. В глазах Энджи заблестели слезы тоски. Она уже ненавидела это место.
– Это здесь, – сказал Сэм невыразительно.
Они остановились перед одноэтажным строением меньше каретного сарая, помещавшегося в Чикаго позади ее дома. Правда, он был крепким и не казался слепленным кое-как в отличие от других домов на этой улице. Но его размер ужаснул ее. Его жильцы должны были то и дело сталкиваться друг с другом на каждом шагу.
Она медленно обогнула гору багажа. Алби Моррис свалил его в грязном дворе. Энджи молча стояла над ним, пока Сэм открывал дверь.
Снаружи доски шли вертикально от самого низа до кровли. Внутри они были набиты горизонтально. Островерхий потолок заканчивался брезентовым пологом для лучшей защиты от не погоды.
В доме, слава Богу, оказались две спальни с дверьми, выходившими в большую комнату, служившую кухней, столовой и гостиной. Предоставив Сэму вносить вещи, Энджи осталась стоять посреди комнаты и огляделась.
Ее удивило, что окно над мойкой украшали цветастые занавески. Стол был застлан скатертью, и на нем стояла ваза с одуванчиками. На полу был плетеный коврик. Эти потуги смягчить впечатление от убожества и нищеты показались ей неожиданными, учитывая, что жилище принадлежало такому грубому мужлану, как Сэм, к тому же холостяку. Она ожидала увидеть запустение и пыль и никак не рассчитывала, что здесь будет так опрятно.
Внеся последний из ее чемоданов, Сэм направился к раковине.
– Этот дом, пожалуй, вдесятеро меньше твоего прежнего. Зато в него проведена вода. – Он указал на ручку насоса над раковиной. – И, стены крепкие. В нем не найдешь и квадратного фута, который не был бы проконопачен газетами вот на такую толщину. – Он показал пальцами расстояние в полдюйма. – Печка работает хорошо. Есть погреб для овощей – вон там, за домом.
На его лице было написано ожидание. Но что она могла сказать о домишке из трех комнат, всего лишь способном защитить ее от стихий? Где здесь можно было мыться? Где сидеть по вечерам? Как его обитатели могли избавиться от общества друг друга, чтобы побыть немного в одиночестве? Она рехнется, если ей придется прожить в этом доме долго.
Хлопнула, открываясь, задняя дверь, и две маленькие девочки вихрем ворвались в комнату. Их грязные бесформенные платьица развевались вокруг ног в запачканных чулочках, спускающихся гармошкой. Они бросились к Сэму.
– Ты сегодня рано!
– Какой-то человек оставил возле дома груду вещей, но миссис Молли сказала, чтобы мы ничего не трогали.
– Девочки!
Сэм улыбнулся им и неуклюже попытался пригладить их спутанные и растрепанные волосы.
Теперь они заметили Энджи и тотчас же примолкли и стояли по обе стороны Сэма, прижавшись к его ногам и застенчиво глядя на нее. На Энджи были устремлены две пары любопытных и настороженных серых глаз.
– Это Энджи. Она некоторое время поживет с нами. – Он поднял голову и встретил ее взгляд.
– Это мои дочери.
Глава 2
– Люси. Ей семь лет. – Сэм положил руку на золотистую головку и прикрыл ее. – А это Дейзи. Ей пять.
Энджи застыла с раскрытым ртом, прижав руку к груди, будто ей стало трудно дышать. Сэм подумал, что через минуту этот приступ удушья у нее пройдет и она начнет шипеть и пениться, как гейзер. Опустившись на колени, он смотрел на своих девочек, сожалея, что сегодня они выглядят оборванными и растрепанными.
– Что вы делали после школы?
Скользнув взглядом по Энджи, Люси провела рукой по пятну на платье, потом ответила шепотом:
– У нас было состязание по скатыванию вниз с Голден-авеню.
– Люси выиграла, – торжественно сообщила Дейзи.
– Я скатилась быстрее всех.
Он испытывал смущение мужчины, сознающего, как трудно вырастить дочерей, и пытающегося это сделать. Должен ли он похвалить Люси за то, что она скатилась быстрее всех? Или выбранить, потому что она ведет себя как сорванец и запачкала платье?
– Я рад, что ты выиграла, – сказал он наконец. – Мне надо поговорить с Энджи, а вы бегите к миссис Молли и спросите, может ли она накормить вас ужином у себя дома? Я приду за вами, когда вы поедите, и мы поговорим.
