— Да ладно. — Он поднял трубку и попросил секретаршу принести две чашки кофе.
— Растете не по дням, а по часам! И давно у тебя появилась секретарша? — поинтересовалась я.
— Да она у нас одна-единственная на весь корпус. Так что ее услугами пользуюсь не только я, уж прости за двусмысленность. Личные секретарши нам не по карману.
В кабинет вошла молоденькая девушка с тонкой талией и довольно внушительным бюстом, в руках она держала поднос с двумя дымящимися чашками свежесваренного кофе.
— Да-а, и такая красота не мешает работать? — поддела я Кирю, когда за секретаршей закрылась дверь.
— Нет, такая не мешает. А вот старые друзья, которые появляются без предупреждения, да еще и начинают ерничать!..
— Да ладно тебе, я же шучу! — обиделась я.
— Да-а зна-аю! — в тон мне протянул Киря. — Ладно, давай выкладывай, что у тебя там?
— Я тут одно дельце расследую. Там девушка была повешена около собственной квартиры. Мне нужно знать, кто именно ездил на вызов и почему они констатировали самоубийство.
— А ты в этом, конечно, сомневаешься? — качал головой мужчина.
— Я? Я пока не знаю, у меня фактов — ноль целых ноль десятых. А вот родственники, те да, сомневаются. Ну так как, выяснишь?
Киря пододвинул к себе телефон и принялся крутить диск.
Надо же, как постарел мой друг. Почему-то раньше я этого не замечала, а сейчас явственно вижу, как сидит он, сгорбившись в этом кресле, а на лице написана нечеловеческая усталость. И почему некоторые люди и в сорок лет выглядят на двадцать пять? Разве что кожа становится чуть-чуть дрябловатой. Но в целом все остается молодым, и даже выражение лица не меняется. Другие же и в тридцать выглядят так, как будто бы у них за плечами целая жизнь. Может, все дело в образе жизни? Кто-то вдоволь спит, рационально питается, вот и не стареет раньше времени. Совсем другое дело, когда человека мучает бессонница, проблемы и неприятности валятся одна за другой. Когда времени не остается не только на то, чтобы нормально выспаться, но и чтобы как следует поесть. Организм не прощает своему хозяину такого издевательства над собой. Поэтому такие люди и умирают, едва дожив до сорока-пятидесяти лет. А окружающие говорят: «Сгорел раньше времени».
— Ну вот, будет тебе сейчас следователь по этому делу и оперативник, ты с ними сама разговаривай, а я послушаю, — предложил Киря. У меня не было причин не согласиться с тем, что это действительно будет лучшим выходом.
Через несколько минут в кабинет вошли двое. Один был высокий, сутулый, с вьющимися белокурыми волосами, словно у маленького ребенка. Холодные серые глаза и слегка нагловатая физиономия. И при этом безупречно чистая, выглаженная форма. Мне почему-то показалось, что он старается сделать доброе выражение лица перед начальником, но удавалось ему это с трудом.
«Следователь», — про себя отметила я.
Другой же был полной противоположностью первого. Невысокого роста, коренастый. С щетиной на лице. С красными глазами, по-видимому, от беспробудного пьянства или бессонницы. Одет он был страшно неряшливо. Грязные джинсы, забрызганная куртка, стоптанные кроссовки, которые явно промокали при малейшем соприкосновении с лужами. Конечно, бывает, что оперативники в целях конспирации ходят в гражданке, но всему есть предел. Мужик, который сейчас стоял передо мной, больше был похож на бомжа, чем на работника уголовного розыска.
— Вызывали, товарищ подполковник? — спросил длинный.
— Да, вызывал. У меня к вам просьба, ребята. Вот эта девушка, — показал он на меня, — расследует одно дело, и ей нужна информация по вызову, где вы работали несколько дней назад. Я бы хотел, чтобы вы ответили на ее вопросы. Я вас представлю: это следователь Харченко Андрей Валентинович, — показал он на длинного, — а это Александр Анатольевич Попов, опер-уполномоченный, выезжавший на место происшествия в тот вечер.
Киря мотнул мне головой, мол, приступай.
— Мне очень приятно. Татьяна Иванова, — представилась я. — Кто прибыл первый на место происшествия?
— Мы, — ответил Попов.
— Кто находился рядом с телом, когда вы прибыли?
— Толпа соседей. Отец валялся в пьяном угаре на кухне. Когда мы начали опрашивать соседей, то ничего путного выудить не удалось, никто ничего не видел и не слышал. Осмотрели квартиру, нашли ножницы и моток веревки. Отдали на экспертизу.
— Да, как показала дактилоскопия, отпечатки на ножницах и на веревке принадлежат погибшей, — продолжил уже Харченко, — да еще и на этой железной лестнице, к которой была привязана веревка, на самом верху тоже имелись ее отпечатки. Правда, есть одна странность — вся лестница чистая, словно отполированная, а сами отпечатки — размытые. Но это вроде бы и не важно сейчас… В общем, в соответствии с найденными уликами было сделано заключение, что это суицид.
— А причины вы не выясняли? — уточнила я.
— У нас и без того дел хватает. Собственно, какая разница? В крови наркотиков обнаружено не было, только водка, причем хорошая доза. Скорее всего по пьянке переклинило, — уверенно отвечал Харченко. — Тем более что, по мнению соседей, семья неблагополучная, да и сама девушка была не ангел.
В конце концов меня это уже начало раздражать. Почему все, включая сотрудников милиции, уверены в самоубийстве по косвенным доказательствам? Ведь то, что на ножницах, на веревке и даже на лестнице были ее отпечатки, еще не значит, что она повесилась сама. Кстати, как могли появиться ее отпечатки на лестнице слишком высоко? Тем более странно, что в самом обычном пыльном подъезде оказалась довольно чистая лестница — лично меня это навело на определенные подозрения. Впрочем, точные выводы пока делать было все-таки рано.
— Что ж, спасибо большое! — поблагодарила я милиционеров, и они удалились.
— Слушай, а как тебе этот Харченко? — закуривая сигарету, поинтересовалась я.
— Что, не понравился? — улыбнулся Киря. — Если честно, я тоже от него не в восторге, слишком наглый, слишком самоуверенный, да еще с претензиями. Но что поделать: в наше время блат делает все. Он через пару лет, глядишь, и мое место займет.
— В его интересах сейчас раскрыть как можно больше дел, ведь так? — выпуская дым, усмехнулась я.
— Ты нашу кашу хорошо знаешь.
— Даже слишком! Большое спасибо тебе, Вовка, за помощь. Но, чем больше я узнаю, тем больше моя уверенность в том, что Ирину Гришину убили. Только вот кто и за что? Это мне предстоит выяснить.
На крыльце управления курил уже известный мне Попов.
— Татьяна, можно с вами поговорить? — обратился он ко мне.
— Да, конечно.
Он опустил глаза и стоял, переминаясь с ноги на ногу.
— Вы что-то хотите мне сказать? — решила я его подтолкнуть.
— Да, я по поводу этого дела… Понимаете, Татьяна, не было проведено даже минимальное расследование. Чтобы очередного «висяка» не было, они свернули все быстро.
