Он бросил на нее злобный взгляд:
– Вы имеете в виду странные наряды, которые носите?
Она растерянно заморгала.
Мэтью пошел дальше.
Финни посмотрела ему вслед и бросилась за ним вдогонку.
Они миновали улицу Карла и приблизились к широко распахнутым, искусно выкованным воротам парка. По обеим сторонам широкой дорожки стояли, словно часовые, высеченные из гранита столбы. Финни брела за Мэтью по перекинутому через лагуну пешеходному мостику, под которым было много конькобежцев. Всякий раз, приходя сюда, Финни удивлялась, глядя на мужчин с обмотанными вокруг шеи шерстяными шарфами, – они напоминали скользивших по льду длинноногих птиц.
Но сейчас Финни охотно промчалась бы с ними по ледяной поверхности, чтобы избавиться от мучивших ее мыслей.
– Мэтью, расскажите, что случилось!
Финни едва не налетела на Готорна, когда он неожиданно остановился перед своим особняком.
– Ничего не случилось, Финни. А теперь отправляйтесь домой или в магазин за нарядами, в общем, делайте что вам угодно. Только оставьте меня в покое.
Готорн стал подниматься по мраморной лестнице, и Финни могла бы поклясться, что он считает про себя. Он хотел захлопнуть перед ее носом дверь, но она взмолилась:
– Я только хочу помочь!
Мэтью даже не взглянул на нее.
Впервые ей удалось разглядеть внутреннее убранство его роскошного дома. Куинси с важным видом стоял в вестибюле, слуги выстроились перед ним в ряд. Повар, несколько горничных и конюх. Все чопорные и самодовольные.
– Надеюсь, вы не будете возражать, сэр, – проговорил дворецкий, вздернув подбородок, – но я взял на себя смелость развесить обнаруженные мной на чердаке картины, с которых вы сняли покрывала. Они великолепны, не правда ли?
При виде полотен Финни в молчаливом благоговении открыла рот. Все они, и большие, и маленькие, были выполнены с изрядным мастерством.
– И все это вы написали? – изумленно спросила Финни и, не дожидаясь приглашения, вошла внутрь.
Мэтью не ответил, лишь пристально посмотрел на нее.
– Да, мадам. – Куинси кашлянул. – Впечатляющее зрелище.
Готорн стоял не шелохнувшись, пока Финни переходила от одного полотна к другому, пораженная его талантом. Ничего подобного она не ожидала.
Затаив дыхание, она увидела на одной из картин всю семью Мэтью. Его мать, братьев и Готорна-старшего, который был столь мастерски написан, что Финни казалось, будто он сейчас сойдет с картины и заговорит. Ее особое внимание привлек женский портрет. Белокурые волосы, холодные голубые глаза. Потрясающая красавица. Именно на такую женщину Финни стремилась быть похожей.
– Кто это? – спросила Финни. Во рту у нее пересохло.
Мэтью не проронил ни слова.
На лице Куинси появилось скорбное выражение.
– Это миссис Готорн. Да упокоит Господь ее душу.
Все стало на свои места. Мэтью потерял жену и, чтобы забыться, отправился в Африку.
Его жена была само совершенство.
Неудивительно, что, впервые увидев Финни, он весьма критически отнесся к ней.
Финни пытливо посмотрела на Готорна, но, целиком поглощенный своими полотнами, он не заметил ее взгляда.
– Прошу вас, уйдите, – обратился Мэтью к слугам. Его губы вытянулись в тонкую линию, лицо напряглось, и на нем появились морщины. Слуги переглянулись и поспешили прочь. Только Куинси остался. Радость исчезла с его лица.
– Ты тоже, Куинси.
Дворецкий не двинулся с места.
– Простите, если я причинил вам боль, сэр, – промолвил он. – Я думал… я полагал, что… – Слуга замялся. – Сегодня утром вы были в таком прекрасном расположении духа, что, увидев картины без покрывал, я взял на себя смелость…
Куинси умолк.
– Я понимаю, Куинси, – сказал Мэтью, смягчившись. – И ценю твои старания.
Дворецкий бросился к одной из картин:
– Через час их здесь не будет.
Однако Готорн остановил его:
– Не надо, Куинси.
– Но, сэр…
– Не надо!
Куинси быстро вышел.
Мэтью прикрыл глаза, потом снова взглянул на портрет жены. И столько было в его взгляде отчаяния, что у Финни болезненно сжалось сердце.
– Настоящая красавица, – прошептала она.
Мэтью резко повернулся, словно только сейчас заметил Финни.
– Красавица?! – гневно воскликнул он. – Да, она была красоткой! Но пользовалась своей красотой в определенных целях. Именно об этом мне и сказал отец. Вот о чем шел у нас с ним разговор. Теперь вы довольны? Может, хватит ко мне приставать?
– А я и не пристаю! – Финни покраснела, ибо Мэтью сказал чистую правду. – Я просто беспокоюсь за вас, хочу вам помочь.
Мэтью снова обратил взгляд на картины.
– Они и впрямь потрясающи, Мэтью. Вам следует снова взяться за кисть. Вы невероятно талантливый художник.
– Я больше не художник! – крикнул он.
Готорн схватил вазу и швырнул ее в его великолепный автопортрет. Рама с грохотом рухнула на пол, и не успела Финни опомниться, как он стал срывать полотна со стены и швырять их на пол.
– Прекратите! – Финни бросилась к нему.
Но Мэтью, оттолкнув ее, продолжал расправляться с картинами. Треск рвущихся полотен и ломающихся рам гулко разносился под высокими сводами потолка.
– Господи, что вы делаете?!
Готорн вне себя продолжал срывать картины, на лбу у него выступил пот. Он споткнулся, упал, снова вскочил и взялся за очередную картину. Остановился он, лишь когда все полотна и сломанные рамы валялись на полу.
Он повернулся к Финни и посмотрел на нее словно безумный: пусть только попробует хоть слово сказать!
Прерывисто дыша, Мэтью в изнеможении прислонился к мраморной колонне.
Они настороженно смотрели друг на друга.
– Зачем? – прошептала она. – Зачем вы это сделали?
Мэтью пренебрежительно пожал плечами:
– Не полотна я уничтожал, милая, а самого себя.
– Неправда!
Его высокомерие улетучилось.
– Перестаньте вести себя как дикарь. – У нее было такое чувство, будто ее со всех сторон подстерегают опасности. Как в Африке. – Я видела вас совсем другим. Вы прекрасный человек.
Мэтью расхохотался, и от его хохота у Финни по спине побежали мурашки.
– Прекрасный человек? Вы совершенно меня не знаете.
