— Будьте осторожны, Софи.
— Ой, как страшно! Вы чувствуете, как я дрожу? — Некоторое время эти слова висели в воздухе без ответа. Софи увидела в нем перемену — в глазах его вспыхнул дьявольский огонь. Он прислонился к столу, осторожно взял ее за руку — прежде чем она успела отступить, — притянул к себе, так что оказалось, что она стоит между его сильными ногами. Жест этот казался требовательным и интимным в одно и то же время.
В голосе его появилась хрипотца, и он держал ее на удивление ласково, но от его прикосновений кожу ее жгло огнем.
— Мне бы хотелось уложить вас в постель и заставить дрожать от желания, которое я читаю в ваших глазах.
Она не готова была услышать от него подобные слова и отвернулась, чтобы скрыть смущение.
— Это может быть только в ваших снах, — наконец удалось выговорить ей.
Она видела, что на него снизошло спокойствие, как бывает с воином, готовым вступить в бой, и занервничала. Когда он злится, ей легче с ним справиться. И когда она не стоит между его ногами.
— Это и бывает в моих снах. Каждую ночь. — Он произнес это хрипловатым голосом, подействовавшим на нее возбуждающе; его пальцы скользнули выше, туда, где плечо переходит в шею. Она чувствовала его жар, который согревал ее, как костер на морозе. От него пахло луговыми травами, качающимися на ветру. И мужчиной. Мрачным, чувственным, мужественным.
— Когда мы поженимся, уж вы у меня подрожите! — Она рванулась и зажала уши руками.
— Прекратите! Я не собираюсь выходить за вас. Ни сейчас, ни вообще. Неужели вы этого не понимаете?
Он очень осторожно отвел ее руки и держал их перед собой.
— Это потому, что контракт подписали, не посоветовавшись с вами? Это вас огорчило и заставило мне противоречить?
Он обхватил пальцами ее запястья, и она была, уверена, что он чувствует, как трепещет ее пульс.
— Это только начало! — с трудом выговорила она.
— Это сделал ваш отец, а не я. Меня заставили поверить, что вы согласны.
Он был так близко, его могучее тело действовало на нее сокрушительно.
— И вы считаете, что это вас извиняет?
— Почему же нет?
— Потому что вы не сказали мне о своем обмане, когда я приехала сюда.
— Я вас не обманывал. — Он погладил чувствительную кожу на ее запястьях.
— Это вы теперь так говорите, — произнесла она, с усилием соединяя слова. — Но вам следовало бы сказать мне о помолвке сразу, как только вы поняли, что мне о ней ничего не известно.
— Я сказал вам о доме. — Он успокоился и устремил взгляд на ее пальцы. — В то время я не знал, сколько, еще новостей вы сможете выдержать.
Она с шумом втянула воздух, почувствовав в сердце знакомую тоску по своему детству, когда она жила надеждами и обещаниями.
— Милая Софи. — Доброта в его голосе была неожиданна для нее, и она опустила глаза.
— Давайте начнем сначала, — предложил он.
В ней шевельнулась надежда, и она резко подняла голову.
— Ну что ж, — вымолвила она задыхаясь. — Мы можем начать сначала и на этот раз сделать все как нужно.
— Чудесно.
Он склонился к ее руке, и когда она решила, что он поцелует ее, он перевернул ее и прижался губами к ладони. Ее как молнией пронзило.
— Вы окажете мне честь стать моей женой?
Она крепко зажмурила глаза и затаила дыхание. Его женой. Осуществилась ее детская мечта. Она хотела сказать «нет», она приказала себе сделать это. Но вместо этого выпалила неожиданно даже для себя:
— Вы меня любите?
Ее слова застали его врасплох, это было очевидно. Он выпрямился, и в его темных глазах появилось странное выражение.
— Любовь вряд ли является необходимым условием для брака, — ответил он, точно адвокат, консультирующий клиента. — Я буду относиться к вам с уважением, вы же будете находиться под защитой моего имени. Как моя жена вы будете пользоваться всеми привилегиями.
Ее разочарование было таким сильным, что у нее потемнело в глазах. Как глупо. Она ведь знала, что он так скажет.
— Мы прекрасно подойдем друг другу, — добавил он, хотя эти скупые слова, кажется, дались ему с трудом.
Они ничуть не подходят друг другу. Ведь он ничего не знает о ней.
— Нет, — обронила она и убрала руку. — Вы ничего не знаете обо мне.
Она слышала, что голос ее дрожит, но ничего не могла с этим поделать. Она стояла совсем рядом с ним, и голова ее едва доставала до его сильных плеч, а глаза находились на уровне его широкой груди, Софи не осмеливалась опустить взгляд на его суживающийся книзу стан — она не могла себе позволить отвлечься на другие мысли.
— Тогда расскажите. Я хочу все о вас знать, — настойчиво попросил он.
Правдивое признание уже вертелось у нее на языке. Но не могла же она рассказать ему о своих легкомысленных туалетах и позе, которую она принимала, когда ставила виолончель между ног. О своей матери. О Найлзе. Она не могла заставить себя рассказать Грейсону о том вечере, когда пришла в его мансарду и обнаружила, что он не один. Она не могла ничего ему рассказать. И тогда она сказала первое, что пришло ей в голову:
— Я из тех, кого нельзя посадить в клетку. Он издал какой-то резкий, гортанный звук.
— Это всего лишь предлог.
— Называйте как хотите, но я не выйду за вас замуж, Грейсон Хоторн.
Взгляд его стал жестким, хотя в нем было что-то еще. Что-то мрачное, что-то неуловимое — она уже видела это выражение, когда отец бросил его на произвол судьбы.
— Что во мне кажется вам неприемлемым? — властно спросил он.
Этого она не ожидала и могла бы ответить — «ничего».
Он безупречен, если не считать, что он собственник и деспот. И он захочет, чтобы она тоже была безупречна. А она ни в коем случае не безупречна.
— Вы человек нетерпимый. — Он насторожился.
— Нетерпимый? Что вы хотите этим сказать?
— Я происхожу из старинного известного рода здравомыслящих людей, и я безошибочно узнаю тех, кто принадлежит к этому кругу. Некоторые люди умеют прощать другим их недостатки. Вы же этого не умеете и не хотите. Вы терпеть не можете женщин вроде Диндры, вы содрогаетесь в присутствии мужчин типа Генри. И у вас никогда нет времени для такой леди, как Маргарет. — Она замолчала, поэтому что в этот момент в голове у нее мелькнула некая мысль, но тут же продолжила: — Вы даже не задумываетесь о том, что можно быть другим.
— Вы ничего не знаете обо мне, — повторил он ее слова.
— Неужели? А разве вы не смотрите на людей предвзято, делая выводы на основе того, какими бы вы хотели их видеть: либо они похожи на вас, либо… они дурны?
