— Ты ведешь себя недостойно. Ты ведь добропорядочная жена?
— Нет! И, если ты меня не отпустишь, то я тебе это докажу!
— Зачем же ты надевала халат, если ты не добропорядочная жена? Я не люблю, когда люди корчат из себя моралистов.
— Отпусти меня сейчас же, Константин, — повторила Марика твердо. — Если ты не хочешь, чтобы я разозлилась по-настоящему, советую тебе отправиться спать.
Он снял с ее плеч халат и внимательно оглядел ее тело.
— Мне просто кажется, — заговорил он после паузы, — или я давно не видел тебя обнаженной? Твое зеркало видит тебя обнаженной чаще, чем твой муж.
— Зеркало хотя бы не напивается в хлам! — Марика снова попыталась встать. — Отпусти меня, Константин. Я не шучу.
— И что же ты со мной сделаешь? Сбросишь с балкона? Привяжешь к креслу чулками? Или придумаешь что-то более оригинальное? — Он неожиданно отстранился. — Нет, вы подумайте, что за черт? В два часа ночи я уговариваю собственную жену заняться со мной любовью!
На этот раз Марика сделала более уверенную попытку подняться. Рукой она задела импровизированную пепельницу, и та, упав на пол, разлетелась на куски.
— Вот теперь и я не шучу, — заговорил Константин, тоже вставая. — Я должен ползать перед тобой на коленях после того, как ты выставляешь меня за дверь? Вы все шлюхи, все до одной, но почему-то каждая строит из себя воспитанную женщину!
Марика ударила мужа по лицу и испуганно прижала ладонь к губам, чувствуя, что на глазах помимо ее воли выступают слезы.
— Убирайся отсюда! — крикнула она. — Я больше не хочу тебя видеть!
— Значит, вот как? — Он сделал шаг к ней, и Марика невольно отступила назад. — Теперь ты еще и распускаешь руки?! А, ладно. Черт с тобой.
С этими словами Константин повернулся и, захватив со стола сигареты и спички, оставил спальню.
Марика села на кровать, потом легла, разглядывая лежавший на ковре халат и осколки «пепельницы» на полу. А после этого совершенно неожиданно для себя разрыдалась, как ребенок, которого обидели до глубины души. Так она не плакала уже давно, как минимум лет десять. И больше всего на свете ей хотелось собрать вещи и уйти из этого дома навсегда, хлопнув дверью.
Минут через двадцать, когда слезы почти высохли, и осталось только характерное для таких эмоциональных переживаний бессилие, она выключила лампу и, свернувшись калачиком, задремала.
… Наутро она выглядела ужасно. Именно такой вывод сделала Марика, изучив свое отражение в зеркале в ванной. Она подумала о том, что ей скоро тридцать, и надо начинать следить за собой тщательнее. Хотя куда уж тщательнее: косметолог раз в две недели, регулярные занятия йогой и фитнесом, тренажерный зал и немного танцев, если на последние есть время. Работа обязывала ее выглядеть идеально: каждый день она встречалась с людьми, которые должны были видеть в ней не только профессионала, но и знающую себе цену женщину. Марика, сняв халат, долго рассматривала свое тело, гладила влажные после душа волосы, а потом достала необходимую косметику и провела перед зеркалом в два раза больше времени, чем она обычно тратила на утренний макияж.
… Константин появился на кухне бесшумно. Если бы Марика не уловила краем глаза движение, то так бы и осталась сидеть, изучая чашку. Она потушила в пепельнице сигарету — вторую со вчерашнего дня.
— Доброе утро, — сказал он. Конечно же, сказал только из вежливости — Марика была уверена в том, что ему не терпится задать вопрос «почему ты куришь?».
— Я бы не сказала, что оно доброе, — ответила она. — Но тебе, наверное, хорошо спалось.
— Я не спал ни минуты. Но макияж накладывать не умею, а поэтому, наверное, выгляжу паршиво.
— Немудрено. Я бы тоже выглядела паршиво, если бы столько пила.
Марика повернула голову и посмотрела на мужа.
— Твой взгляд неизменно красноречив. — Он оглядел кофеварку, будто пытаясь понять, остыл ли кофе, и нажал на кнопку. — Но ты выглядишь великолепно. Как всегда.
Она вздохнула и снова перевела взгляд на чашку.
— Тут достаточно кофе на двоих, — уведомил ее Константин. — Хочешь?
— Нет, благодарю. У меня болит голова.
— Ты сможешь выкурить еще одну сигарету. Гораздо приятнее курить, когда рядом с тобой стоит чашка с кофе.
— Я не курю.
В подтверждение своих слов она отодвинула от себя пепельницу — так, будто пару минут назад не курила, а просто держала сигареты в руках.
— Ты завтракала? — продолжил Константин.
— Я позавтракаю на работе.
Он поставил чашку на стол и присел.
— Я хотел попросить у тебя прощения за то, что произошло вчера. Я недостойно себя вел, особенно тогда, когда пришел к тебе ночью. Но меня расстроило то, что ты пришла так поздно. Я, как последний осел, неделю пытался заказать столик в этом ресторане и сделать тебе сюрприз, а когда заказал, выяснилось, что ты работаешь сверхурочно. Если бы ты сообщила мне об этом раньше…
— Я не могу понять одного: почему ты всегда, каждый раз оставляешь за собой право на это «но», Константин? «Мне нужна жена, а не женщина, которая постоянно пропадает на работе и не может освободить один вечер для мужа», — повторила она его вчерашние слова, сказанные за ужином. — Как я должна на это реагировать? Может, я должна промолчать? Как «добропорядочная жена»?
— Ты могла хотя бы не устраивать скандалов.
Марика поднялась, приняв решение в пользу еще одной чашки кофе, и направилась к кофеварке.
— Скандалов? — переспросила она. — Это я демонстративно встала из-за стола посреди ужина и ушла в свой кабинет? Или это я обвиняла тебя в том, что ты так много работаешь, что у тебя не хватает сил и времени даже для того, чтобы нормально поесть, не говоря уже о том, чтобы уделить мне немного внимания? Я вчера заявилась к тебе в два часа ночи, еле стоя на ногах после выпитого, и приставала к тебе, потому что мне захотелось заняться с тобой любовью?
— Это был я. Но ты должна понять меня. Ты видишь, в каком я состоянии. Я весь на нервах. Я могу сказать черт знает что, ты ведь знаешь, что в такие моменты мне трудно держать себя в руках. Но я ведь… попросил у тебя прощения. Или этого недостаточно?
Марика промолчала. Она взяла сахарницу, заглянула в нее и, обнаружив, что сахара практически нет, открыла шкаф в поисках нового пакета.
Константин взял со стола сигареты и закурил. Он по-прежнему смотрел на жену, не опустив глаз даже тогда, когда она вернулась за стол.
— На самом деле, мы можем куда-то пойти в любое время. Бог с ним, с рестораном. Мы могли бы сходить в театр. К примеру, послезавтра. Мы могли бы просто погулять. Что ты об этом думаешь?
