— …?
— Ты считаешь себя романистом — так вот попробуй сочинить жизнь Эрни дальше.
— Как будто он не умер?
— Представь себе, что он продолжил свою блестящую карьеру, и придумай, что такого он мог еще совершить. Чем он занимался?
— Рэкетом. Крышевал, разбирался с конкурентами. Они с ребятами умели поставить всех по стойке смирно.
Поднеся чашку к губам, Магги задумалась. Эрни… Встречала она таких десятками, в самых разных областях деятельности — похуже, чем рэкет. Однако фраза разбирался с конкурентами навела ее на мысль. Взгляд ее утратил невинность.
— Так подумай в этом направлении.
Продолжить судьбу Эрни? Фред задумался. Не вспоминать, а сочинять. Создавать что-то новое, а не перетряхивать старьё. Воскрешать мертвецов и снова ставить их на работу. Чтить память павших, описывая их подвиги. Вытащить на свет божий приговоренных к пожизненному заключению стариков, которые могли бы еще славно потрудиться на дело организованной преступности. Безграничные возможности — если только Фреду удастся преобразовать прожитое в живую материю. От покрытых пылью анекдотов перейти к захватывающим дух приключениям. Говорить о себе не я был, а трепещите, вот он я. Может, именно для этого хитроумный Бог подсунул ему однажды эту заржавленную пишущую машинку: чтобы он заново сочинил историю своего тайного общества. Не выкапывать больше славное прошлое, а написать его заново — таким, каким ему надлежало быть. То, чего не было, но что могло бы состояться. Создать идеальный образ империи — описать ее такой, какой ее должны были бы знать, а не жаловаться на ее упадок. Именно потому, что такие вот Джанни Манцони приложили руку к падению «Коза ностры», Фреду Уэйну (он же Ласло Прайор) необходимо сегодня дать ей новую, прекрасную будущность!
— Смотри-ка, Магги, пьешь, пьешь всю жизнь всякую сорокаградусную хрень. С каждой рюмкой считаешь себя круче, сильнее, умнее всех. И вдруг однажды хлебнешь травяного настоя, и все становится яснее ясного, и сразу планов — завались. Что ж ты мне раньше этого не сказала?
Магги не слушала его. Слова территория, пицца, Эрни, конкуренция Брете, романы рэкет судьба, метод и пармезан выстраивались в ее мозгу в порядке, не поддававшемся на данный момент дешифровке. Но она не успела задуматься над всем этим: Фред схватил ее за руку и с напускной грубостью потащил куда-то. Она подчинилась, зная, что это путешествие по лестницам и коридорам закончится в постели. С былой страстью они скинули себя одежду, с легким сердцем и огнем в крови, исполненные неожиданной для такого часа энергией. Фред набросился на нее, пожирая ее тело, и Магги стиснула его — человека, которого любила, — в объятиях, вцепившись в него, словно оба они висели над пропастью. Их вытолкнуло в открытое пространство, они упали на коврик перед кроватью и с новой силой сплетали руки, ноги, искали губы друг друга. Экстаз подстерегал их и настиг неожиданно, сразу обоих.
Магги прослезилась, возблагодарив жизнь, которую подчас проклинала, за то, что та подарила ей встречу с Джанни Манцони. Человеком, который в такие мгновения был ее прошлым и будущим. Человеком, которого она предаст с наступлением утра, но до утра было еще так далеко.
* * *
Питер вырулил машину в безымянную аллею на глазах у шефа, который даже не пытался его направлять, настолько он был озабочен предстоящим уик-эндом, расписанным с точностью до часа. Появился Фред с рюкзачком на плече.
— А что, это паломничество в посольство все еще имеет смысл? Зачем мне вообще паспорт? Я ведь теперь самый оседлый человек в мире.
— Им нравится встречаться с вами раз в год — так им кажется, что они контролируют ситуацию. И потом, мы никогда не можем быть застрахованы от необходимости внезапного отъезда, так что пусть уж лучше ваш паспорт будет в порядке. Помните, сколько времени мы потратили на таможнях?
Был уже седьмой час, и капитан Квинт стал торопить Фреда с посадкой в машину.
— Оставляю на вас дом, Том.
Невинное замечание, но Том предпочел бы его не слышать. Фред помахал рукой Магги, стоявшей у окна спальни. Машина тронулась, и Магги с Томом смущенно переглянулись.
Готовясь к двадцатичетырехчасовому общению с этим тупицей Фредом, Питер пообещал себе не совершать прошлых ошибок: не давать ему руль, не позволять заправляться, не разрешать делать нелепые заказы в номер и т. д. Проспав двенадцать часов кряду, он отлично отдохнул и чувствовал себя способным проделать весь путь до Парижа без остановок. Кроме того, чтобы обезопасить себя от болтливого пассажира, он позаботился о компакт-дисках.
— Боулз?! Я надеюсь, вы не будете все шесть часов душить меня классикой? Я ведь тоже имею право на свои пятьдесят процентов программы?
Машина спускалась с холма в лучах предзакатного солнца.
— От этой классической музыки я покрываюсь гусиной кожей, — добавил он. — Не зря они ее всегда суют в фильмы ужасов. Помните, как в «Психозе»?
— Это не классическая музыка, она была написана специально для фильма.
— А скажите, Боулз, сколько надо времени, чтобы музыка стала классической?
Питер тяжело вздохнул. Кажется, эта поездка будет такой же длинной, как и предыдущая.
* * *
Пока машина федерального агента направлялась к автостраде, Уоррен подъезжал к железнодорожному вокзалу Монтелимара. Лена, пребывавшая в крайнем возбуждении от того, что Уэйны наконец пригласили ее к себе, повторяла, сидя рядом с Уорреном, тысячу советов, которыми родители снабдили ее по такому важному поводу. Дожидавшаяся в вокзальном буфете Бэль увидела красного «жука» своего брата и бросилась ему навстречу. Девушки поцеловались и сразу принялись обсуждать единственное общее воспоминание — ту самую вечеринку, на которую Бэль явилась под руку с братом. Глядя, как его возлюбленная сияет от счастья, что наконец-то едет в Мазенк, Уоррен подумал, что проклятье, тяготевшее над ним с рождения, возможно, скоро кончится.
— А вы похожи, — заметила Лена.
— Бэль все забрала себе — и красоту, и сообразительность. Мне почти ничего не осталось.
В условленный час, о котором они договорились с Томом, Уоррен припарковал машину в безымянной аллее. Лена сразу спросила, относится ли к дому колокольня над их головами. Она восхищалась всем вокруг, стараясь скрыть возбуждение. Уоррен провел ее в дом, где их встретила Магги.
— Вы еще красивее, чем мне вас описывали.
Не зная, что сказать, Лена в естественном порыве расцеловала ее, и они обе рассмеялись.
Бэль уединилась на минутку, чтобы взглянуть на свой мобильник, но тут же спрятала его обратно: Ларжильер опять не прислал сообщения, даже чтобы извиниться за свое поведение накануне.
Она злилась на себя за то, что вчера не послала его сразу к черту, до конца выслушав его глубокие мысли. Все-таки он здорово умеет ее достать. И откуда у него столько воображения? Великий Ларжильер в чистом виде, коронный номер — из неопубликованного. С удивительной точностью он описал ей двух детишек, которых у них никогда не будет, двух малышей, сотканных из света и тени, порождение благородной матери и никудышного отца. Он описал их личики — странное сочетание ее красоты и его лукавства, он даже перечислил их комплексы, на которые следовало бы потом обратить внимание.
