– Во, Варвара! – крикнул губной староста, поднимая на девушку осоловелые глаза. – Вот кого мне ущипнуть хочется. Наши-то барыни-боярыни все белятся да румянятся, а это сильно умаляет их красоту. А попробуй-ка кто из них отказаться от белил да румян, так и вообще посмотреть не на что будет. А вот Варваре белила да румяна ни к чему, и так хороша!
Он потянулся к ней, чуть не упав при этом на пол, но успел ухватиться за руку молодухи и рывком посадил ее на лавку рядом с собой.
– Садись, Варвара, давай покалякаем. Она пожала плечами, потупилась. Все мысли ее были заняты тем, как бы выбраться отсюда.
– Я тож-же с бабами люблю говорить, – немного заикаясь, произнес заплечных дел мастер. – У них кожа тонкая и нежная, с ними щипчиками хорошо работать. И огонь неплохо действует. Вообще, с бабами легче.
– Тихо мне, изверг! – хлопнул ладонью по столу губной староста так, что кружка подскочила. Он оторвал ножку от гуся, с невероятной скоростью обглодал, а кость с размаху бросил в угол. – Ты, Фрол, с бабами без щипчиков и говорить не можешь?
– Не могу, хозяин, – махнул рукой Фрол и приложился к своей кружке. – А как с ними по-другому? Ежели батоги взять, то их тоже для бабы меньше, чем для мужика требуется, но все ж таки батоги хуже, чем щипчики… Еще бабу лаской можно взять, но то исключительно для удовольствия, да и антирес не великий.
– Антирес не великий… – передразнил палача Егорий. – Что ты, пустая башка, понимаешь! – Он легонько ущипнул Варю за щеку. – Щечки, как спелые яблоки, кожа, как у молочного поросенка, а ты – антиреса нет. Дуб ты, Фрол, развесистый, хоть и важный в своем деле знаток. А ты. Варвара, что скажешь? Есть для мужика в бабе антирес иль нет?
– Ох, и не знаю, что сказать-то, – она попыталась было встать, но губной староста, вцепившись в руку, удержал ее.
– Погодь.
– Там кулебяка подошла, нести надо.
– На что мне, красавица, кулебяка? Не ходи, с тобой тут светлее стало. Правда, Фрол?
– Истинная правда. Вон, в том углу светится, ей-богу, – перекрестился Фрол.
– Дурак, это солнышко закатное в оконце светит. Вон какой закат сегодня красивый. Прям, как кровь, красный. Любишь, Варвара, говорят, по лесу гулять, красотами любоваться?
– Люблю.
– Любишь… Уж пора бы на парней почаще заглядываться, а тебе все грибочки да ягоды.
– Неохота мне на парней заглядываться. Где наши годы. – Этот разговор начинал раздражать Варвару, но куда денешься? После того как выпитого становится чересчур много, староста запросто мог выйти из себя из-за одного неосторожно брошенного слова или непочтительного жеста. Мог даже велеть выпороть, как было однажды. Боль же Варвара не переносила, боялась ее, а еще пуще боялась крови. От одного вида порезанного пальца ей становилось дурно.
– Годы как птицы. Не успеешь ухватить, глядь, а уже улетели. Хорошо, коль до старости, лет этак до полуста, дотянешь, а то лихорадка свалит – и быстренько в ящик сыграешь. Или люд разбойный в лесу выследит, по шее топориком, и нет тебе еще и двадцати, а душа уже в чистилище от грехов, нажитых делами неправедными, освобождается.
Губной староста с насмешкой смотрел на Варвару, и от его острого взора ей становилось как-то не по себе. Так же как и от слов его – внешне радушных, но от которых тянуло холодом.
– Я еще поживу. Долго поживу, – натянуто улыбнулась Варя.
– Эх, птичка, легка ты слишком разумом, доверчива, как тебе прожить-то долго?
Разговор с каждой минутой становился напряженнее, хоть на первый взгляд не скажешь – голос у губного старосты был мягок, почти ласков, слова учтивы. Но такая уж у него манера – мягко стелит, да жестко спать.
– Ну куда, спрашивается, девице все время одной по лесу шататься? И чего ты там находишь, в лесу этом глухом? Ладно бы польза была. А то вон Марьяна говорит, что не умеешь ты грибы собирать.
«Вот болтушка глупая, – зло подумала Варвара, и тут ей стало холодно и страшно. – А вдруг староста что-то заподозрил… Ну и пусть. Все равно наверняка ему ничего неведомо, иначе разговор бы другой был. Ну а я не дурочка, чтобы самой в чем-то сознаться».
– Лучше бы сидела дома. – Губной староста обгладывал вторую гусиную ножку и говорил с набитым ртом. – Пряжу бы пряла, ткань вышивала – польза бы хоть какая была. Ну да ладно, делай как хочешь, – отмахнулся он вдруг миролюбиво и слегка ущипнул испачканными в жиру пальцами Варвару за руку. – Ох, хороша девка! Правда, Фрол?
– Правда. Кожа тонкая, чувствительная. Варвара вздохнула с облегчением, обрадованная, что губной староста сменил тему. Похоже, просто языком треплет, чтобы что-то сказать. И не подозревает ее вовсе. А она уж разволновалась.
– Ну, я за кулебякой.
– Погоди, красавица, посиди еще со стариками, порадуй уж нас. Слушай, Варвара, тревожусь я за тебя все-таки. В лесу же медведи, разбойники – страстито какие.
– Вот уж не видела.
– Не видела? Ну-ка, посмотри на меня своими прекрасными глазами.
Она с замиранием сердца подняла глаза и тут, к удивлению своему, увидела, что Егорий почти трезв и просто валял дурака, прикидываясь пьяным. И что взор его остер, зол и пытлив. И что-то нехорошее для нее скрыто за взором этим.
Старостина рука схватила Варвару за косу.
– Эх, с разбойником слюбилась! Мало тебе добрых парней деревенских, с которыми могла по стогам сколько хочешь миловаться. Так тебе разбойника подавай, чтобы в темном углу хозяина твоего придушил.
– О чем разговор-то? – скривясь от боли, застонала Варвара. – Какой разбойник?
– Бориска!
Тут же в горницу влетел Рыжий, который, видать, терпеливо ждал за дверями, когда его кликнут.
– Рассказывай, Бориска.
– Ну, ходил в лесу. Ну…
– Что ну?
– Ну, видел их. Любилась с разбойничком. Из тех, которые с грабежом на починок наш приходили.
– Правда это? – Губной староста притянул к себе за косу Варвару и теперь смотрел ей прямо в глаза.
– Какая правда? Поклеп возводит! Злится, что я с ним ходить не хочу!
Внутри у Варвары стало пусто. Выследил-таки, черт рыжий.
– Нет, моя правда, – махнул рукой Рыжий. – Чего уж там. Варвара, говори как было.
– Неправда!
– А о чем они разговор вели? – спросил староста.
– Ну, – замялся Рыжий. – Ну, чтоб починок наш разорить и всех тут поубивать. А на добро, которое награбят, потом пить, да гулять, да жить весело.
– Врешь! – Варвара вырвалась из рук губного старосты и набросилась на Бориску, пытаясь вцепиться ему в лицо ногтями. – Не говорили мы об этом!
Рыжий отшатнулся, выставил вперед руки, пытаясь задержать девушку, но ногти ее все равно прошлись по его щекам, оставляя на них красные полосы. Подбежавший управляющий обхватил Варвару вокруг пышного бюста и не без труда оттащил ее в сторону. Сладить с ней было нелегко, как с разъяренной кошкой.
