– Зачем тебе это надо? – Видящий маг внимательно посмотрел на Раомона. – С деньгами, которые я тебе бы дал, ты мог бы купить лавку. Или корабль. Ты мог бы зажить безбедно, к тому же рассчитывая на мою помощь всегда, ибо я понимаю, что все, чем мы теперь владеем, владеем благодаря тебе, так как мертвые не имеют ничего. Ты подарил нам жизнь.
– Я не хочу сытости. Я хочу быть рядом с вами, чтобы купаться в отблесках знания и мудрости, которые озаряют ваши лица. Я не хочу быть сытым там, на той свалке, где отбросами гниют человеческие души.
– Ты слишком суров к своим соотечественникам.
– Я слишком хорошо их знаю.
– Встань. – Видящий Маг подошел к Раомону Скитальцу, положил ему руку на плечо, заглянул в глаза. Тот честно встретил взгляд, и ни один мускул не дрогнул на его смуглом, исчерченном шрамами лице.
– Ты не представляешь, насколько опасен наш путь в этой жизни, – произнес Видящий маг.
– Меня не страшит ничего.
– Уж не хочешь ли ты стать учеником мага?
– Честно, я мечтаю об этом. Но не могу даже заикнуться. Когда-нибудь придет миг, и ты сам решишь, достоин ли я этого. Но я не скажу об этом первым.
– Хорошо, – кивнул Хакмас. – Готовься в дорогу. Поедешь с нами.
– Спасибо, хозяин, – Раомон попытался упасть на колени, но Видящий маг удержал его.
– Платить буду одиннадцать монет в неделю.
– Хорошо.
– Но это меньше, чем разносчику рыбы на рынке!
– Меня это не интересует. Я могу не есть по несколько дней, а огненные напитки меня никогда нет привлекали.
– Иди.
Кланяясь, Раомон удалился.
– Ты решил, учитель, взять на службу постороннего человека?
– А это не похоже на меня – брать людей с улицы?
– Не похоже.
– Этот человек спас нам жизнь. Если бы не он, мы бы не говорили сейчас с тобой.
– Я понимаю.
– Тебя что-то смущает в нем?
– Нет.
– А напрасно.
Принц вопросительно посмотрел на Видящего мага, но тот не стал развивать тему.
– Учитель, ты что-то говорил ему о путешествии.
– Да. Мы уезжаем.
– Куда?
– Я думаю, в Долину Красных Гор.
– Красных Гор?! – воскликнул принц. – Что нам может понадобиться в этом аду?
– Я узнал, где четвертый камень.
Принц сглотнул комок в горле. Узнал, где четвертый камень – это обнадеживающая весть. Но известие, что придется идти в Долину Красных Гор, не просто удручало, оно звучало как похоронная флейта!
Принц нервно прошелся по комнате. Опять глянул в окно. Толпа начала жечь чучело Видящего мага, предварительно пронзив его стальными длинными иглами. По задумке ярмарочных шарлатанов, которые верховодили толпой, Хакмас от такого воздействия должен корчиться от боли и просить пощады – ведь это был ритуал дальней смерти. Но, естественно, Видящему магу это ничем навредить не могло. Кроме смеха, у него такие попытки ничего не вызывали.
– Потроха Хакмаса на сковородку! – доносилось снизу.
– На сковородку!!! На сковородку!!!
– Людоеды, – поморщился принц…
РУСЬ. ЗНАТНЫЙ БОЙ
Сон был беспокойный, наполненный тяжелыми липкими кошмарами, ни один из которых не задержался в памяти Гришки. Сила растолкал его, когда болота еще были погружены во тьму. Было довольно прохладно, со вчерашнего дня вдруг подул пронзительный ветер, и жара спала. Нет ничего неприятнее, как ранним утром вылезать наружу из-под нагретой теплом твоего тела овечьей шкуры.
– Да вставай же ты! – Сила чувствительно ткнул в бок Гришку, который никак не мог очухаться от сна и понять, что же от него хотят.
– А чего?
– Да тихо ты! Вставай, посмотрим, где деваху твою губной староста спрятал.
Гришка все же поднялся, зачерпнул горстью болотной воды, умыл лицо, после чего полегчало, мысли стали яснее и четче. Беспалый вручил ему пистоль и саблю. Свою дубину он оставил в логове, сам же прихватил огромный, почти в человеческий рост, суковатый посох.
– Уходим, – прошептал он.
Когда они оказались на достаточном расстоянии разбойничьего пристанища, но были еще далеко до Старостина починка, то разговаривать могли без опаски, что их услышит чужое ухо. А из всех тем разговора Гришку интересовала только одна – что будет с Варварой и как ее вызволить.
– Неважные дела, – сказал Беспалый. – Замучить девку могут. У воеводы суд не особо справедлив. Как отведает твоя девка кандалов да батогов – если слишком нежная, может и не перенести.
– Как же так? Хуже разбойников.
– Ну это ты зря. У нас еще милосердно. Я вот во Франции был, так там тебя только маленько в разбое заподозрят, сразу на виселицу волокут. И хоть вой, хоть плачь, хоть смейся – а все одно вздернут. А еще похлеще – мечом башку срубят. И отрубленная башка сразу в корзину скатывается. Ну а управу и справедливость там вообще не сыщешь. Так что у нас еще нормально.
– А говорят, они там по-божески живут.
– Не поймешь их. С виду, конечно, чистота, улицы булыжником вымощены, без устали, каждый день метут их. Вежливые все, кланяются. Но народишко погнилее да пожиже нашего будет. Уж коли начнут лупцевать друг друга, так еще хуже, чем мы с поляками или с татарами. Страна такая есть – Испания. Там кто на соседа донос напишет, что тот веру ихнюю якобы Христову, но не православную, а я так понимаю – вовсе антихристову… Да, так вот, кто веру ихнюю не разделяет, так того с утречка пораньше к попам волокут, а те его пытают так, что нашим только поучиться, а потом на костре живьем сжигают. Инквизиция называется.
– Ну да?
– А народишко ихний все-таки без расположенности душевной. У нас кого на каторгу или в тюрьму сводят, так люди добрые и пожалеют, и краюху хлеба дадут. Ну а там, у тех же хранцузов, ежели казнь назначают, так все будто на ярмарку собираются. Суровые они, злые. У нас вон,, за разбой, может, казнят, а может, всего лишь ноздри повыдергают, углями горячими погладят – и ладно. А у них коль с кармана кошель срезал – так и голова с плеч.
Утренний лес был покрыт мягким туманом, который начинал таять под первыми лучами солнца. Несмотря на свою грузность. Сила двигался бесшумно и плавно. По мере приближения к починку он становился настороженнее, ловил каждый шорох, каждое движение в лесу. Порхнет птица, пробежит зверь, зашуршат кусты – ничто не укроется от его внимания. Беспалый был истинно лесным человеком, поэтому и жив до сих пор, и избежал стольких ловушек и опасностей, сколько человеку обычному и представить себе нелегко. Он выживал в таких передрягах, в которых не выжил бы никто.
