– Пущай следующего челобитчика зовут, – вздохнув, махнул рукой воевода, готовый приступить к работе.
За выслушиванием жалоб, причитаний, обвинений, порой совсем несусветных, подошло время обеда. Обычно день у воеводы начинался с восходом солнца. Позавтракав и отстояв заутреню, он шел в приказную избу и занимался там хозяйственными вопросами, судебными делами, приемом земских и посадских старост, а дело это нелегкое, выдержки и сил требующее. Обед на Руси обычно затевался в полдень, после чего сон – дело святое для каждого православного. Потом опять дела, которые не успел доделать, ужин, вечеря в церкви, и как солнышко сядет – на боковую. От распорядка этого воевода почти не отходил и любил все делать со вкусом – поесть сытно, поспать сладко, а дела государственные провести с выгодой для себя.
– Ну пока хватит, – сказал воевода, выпроводив за порог очередного челобитчика.
Сегодня он намеревался отобедать не дома, а в гостях. В сопровождении двух стрельцов, с которыми редко расставался, зная буйный нрав иных местных жителей, он направился к дому губного старосты. За высоким частоколом виднелся двухэтажный островерхий терем. Конюшни, сараи, кладовые – ими был застроен весь двор. Окна в тереме были узкие и маленькие, бревна толстые, постройка выглядела крепкой и походила на крепость. Да порой такие здания и служили крепостями. Если враг преодолевал ров и стены деревянного кремля, то такие терема, где проживали знатные люди с многочисленной семьей, хорошо вооруженной челядью, могли обороняться долго.
Когда воевода шагнул во двор, над которым стоял запах навоза, домашней скотины, то дворня при его виде заметалась, начала кланяться, побежали предупредить хозяина о знатном госте.
Пройдя в светелку, воевода крикнул:
– Встречай гостей дорогих, Егорий!
Староста восседал за длинным, покрытым красной скатертью столом. На его лице застыло привычное унылое выражение, но при виде воеводы он попытался изобразить радость, встал, протянул руки, провел, как требуется по обычаю, гостя к столу и усадил рядом с собой.
– Рад тебе, Семен Иванович. Спасибо, что зашел. Откушай трапезы скромной, пожалуйста. Может, и о делах наших скорбных словечком-другим перекинемся.
– Ох, от дел этих голова, что чугунное ядро, тяжела. Засуетилась дворня. Вскоре стол был заставлен судками, кастрюлями да блюдами, литыми из олова да серебра, а также фарфоровыми тарелками, кувшинчиками с напитками. Около стола стоял ключник, готовый выполнить повеления хозяина или его гостя. Воевода удовлетворенно хмыкнул, обозрев стол, и принялся за еду.
Чего тут только не было: пироги с мясом и капустой, свинина и зайчатина под соусом, щи с курицей, прозванные в народе богатыми щами, привезенные купцами с самой Волги соленая осетрина и икорка, три вида паштетов. Все это разбавлялось добрым церковным вином, а еще винами заморскими – мальвазией, рейнским. А на десерт были яблоки в патоке, пастила, сахарные пряники.
Вскоре воевода откинулся к стене, отдуваясь и тяжело дыша.
– Отведай еще мизюню из арбузов – редкостная вещь, – предложил губной староста.
– Нет, не могу боле, – замахал рукой воевода.
– Что-то ты маловато откушал сегодня. Хоть воевода и слопал столько, сколько трем мужикам вряд ли под силу, но в словах старосты не было никакой издевки. На Руси всегда считалось для хозяев делом чести накормить гостя и воспринималось как обида, если он мало ел. В былые времена, когда уважаемый гость не мог больше пить и есть, хозяин, а иногда и его жена и дети становились на колени и умоляли съесть хоть еще немножечко.
– Ох, хорошо накормил, хватит с меня. Лучше расскажи, как в именье свое съездил. Небось опять с девками развлекался, – шутливо погрозил пальцем воевода.
– Да съездили не так, чтобы плохо, но вот хорошо ли? Была у меня одна мысль, как разбойника из леса выманить.
– Что за мысль? Почему мне не сказал? – забеспокоился воевода.
– Так неясно было, как все обернется. Теперь, когда ничего не получилось, вот огорчением своим с тобой и поделюсь. Помнишь Варвару?
– Хорошая девка, как ее забудешь.
– Несчастие с ней.
– Что, заболела аль померла? – без особого интереса спросил воевода.
– Хуже; С разбойниками связалась.
– Вот это да!
– Хотели мы через нее схватить одного, а потом разговорить его и всю шайку прибрать. Все готово было, засаду устроили, а она, змея, шум подняла и спугнула того разбойничка. Надо б ее теперь проучить хорошенько… Вот только не знаю как – батоги и Сибирь аль просто голову снести?
– Думаю, батогов и Сибири хватит. Чего уж сильно злобствовать?
– Как скажешь. Коль батоги вынесет – пускай в Сибирь ступает. Мне ж ее тоже жалко, хоть и наделала бед немало.
Поболтали. Наконец воевода спросил о том, для чего и пришел сюда:
– К тебе купцы из Владимира не заглядывали?
– Заглядывали.
– Взял чего?
– Хороший ларь сторговал. Говорят, из самого Рима.
– Покажь.
Воевода всегда преисполнялся жгучей завистью, когда у кого-то было то, чего у него самого не было. Губной староста знал эту его слабость и любил иногда позлить его, а иногда, наоборот, умаслить, преподнеся какую-нибудь занимательную безделицу.
– Пошли, в горнице стоит.
По узкой лестнице поднялись на второй этаж. В углу просторной комнаты сидел нескладный дьяк. Черная ряса, крючковатый длинный нос придавали ему сходство с вороном. Около него, водя пальцем по книге, сидел мальчишка лет десяти и вслух читал по складам, водя пальцем по книге. Завидев воеводу, дьяк вскочил и низко поклонился.
– Вот, – сказал губной староста, – учим грамоте сыночка. Хочу, чтоб и читать, и писать не хуже всяких попов умел.
– Оно, конечно, не плохо. Только грамота вещь опасная. Порой один вред от нее, – поморщился воевода.
– Нет, если по святым книгам учить, то вреда не будет. Да и зря что ль говорят – не учась и лапти не сплетешь.
– Верно. Но говорят и так: идти в науку – терпеть муку… Да вы не смущайтесь, продолжайте, – сказал он мальчишке и дьяку. – Может, и правда дело нужное.
Дьяк вновь склонился над большой старинной книгой в кожаном переплете, с обложкой из воловьей кожи, отделанной серебром и каменьями, и сказал:
– Тут не так читать надо. Забыл, что ли? Повторяй. Мальчишка вновь с натугой стал читать по складам святые строки.
Расхваленный ларь стоял в углу. Сработан он был на самом деле искусно – три ценных породы дерева разных оттенков образовывали красивый затейливый узор, на отделанной серебром и медью крышке была изображена тайная вечеря. Глаза у воеводы жадно загорелись. Вместе с тем его охватило справедливое негодование. Ну, купцы владимирские дешево отделались от него, воеводы, – подарили пустяковину, а такую вещь хорошую даже не показали. Вот досада. Интересно, почему они обошли его? Опасались, что мало заплатит? Ну, может, много и не дал бы, но хоть что-то бы заплатил, даром не стал бы брать. Ну ничего, в следующий раз он по всей строгости с ними поступать будет, без поблажек. Забудут они дорогу в эти края.
