Пока с отправкой на промышленную планету руководство решило повременить. Пенелопу решили на некоторое время убрать с глаз долой и подключили к заключительному этапу операции «Ботсвана» – одной из редких акций, проводимых совместно двумя ведомствами, представители которых по долгу службы ненавидели друг друга куда больше, чем вероятного противника.
Компьютер-анализатор, отрабатывая материалы, поступившие от Динозавра, сделал вывод, что один из московитян, недавно прибывший на Ботсвану, очень похож на Замойски, естественно, с сильно «отредактированной» внешностью. Вероятность была больше девяноста процентов. И отныне эта операция стала ее личным делом. Если бы хотя бы часть ненависти, которую она питала к нему, дошла бы до адресата, тот взорвался бы ядерной бомбой.
Ботсвана проплывала под ногами. Кабина рубки представляла собой сплошной СТ-экран, и казалось, что кресла и пульт управления парят в открытом космосе. Полярные шапки сверкали в лучах солнца. Южный континент был прикрыт пеленой облаков. Но над главным материком, куда стремился космобот, было безоблачное небо,
– Контрольное время прибытия – двадцать пять минут. Маяк засечен. Рассчитываю траекторию приземления, – каким-то надтреснутым голосом хронического астматика прохрипел компьютер космобота, выдавая на экран монитора пологую кривую спуска.
– Цель на ночной стороне планеты, – проинформировал пилот.
– Какой ты умный. Можно, я буду звать тебя всезнайка? – осведомилась Пенелопа.
«Сука», – произнес пилот. Но произнес он это емкое и точное слово про себя. Пенелопа была кругом права. С офицерами ФБР не вступают в пререкания.
* * *
– Выход на низкую орбиту, – бубнил бортовой компьютер.
– Ты видишь сигнал? – спросил большеносый пилот у широкоплечего штурмана.
– Нет никакого сигнала.
– Почему? Уже должен быть.
– Не знаю, почему. Пока нет.
Московитянский космолет вращался вокруг Ботсваны. И его чуткие приборы безуспешно пытались поймать сигнал. Группа эвакуации прибыла по запросу резидента. Экипаж прекрасно знал, что просто так подобные запросы не рассылаются. Это страховка на самый крайний случай, когда иного выхода нет. И часто в таких случаях помощь приходит слишком поздно. А экипаж; на своем горьком опыте знал, как трудно быть «скорой помощью», которая не успевает вовремя.
– Ну? – вновь спросил пилот.
– Да не нервируй. Ничего.
– Попробуй изменить условия приема. На Ботсване полно аномальных зон. Там даже эфирные сигналы ведут себя по-дурацки.
– Знаю. Читаю справочники.
Похожий на стрелу корабль скользил над Ботсваной, и ни один локатор, ни одна фиксирующая система не могла его засечь. Специальный вариант «Зонтик» – он не обнаруживается и более сложной аппаратурой. Отличный косморазведчик.
– Ну. Мы скоро облетим всю эту помойку, – не отставал пилот.
– Сейчас, сдвину еще условия приема… Есть! – воскликнул штурман.
– Сигнал?
– Он, бесценный. Он!
– Красный?
– Красный.
– Значит, объект жив.
– Да.
– Рассчитать приземление, – приказал пилот. Через секунду комп выдал в воздухе параметры траектории.
– Расчетное время – двенадцать минут.
– Выполнить, – приказал пилот. Перегрузка вдавила в кресла. Разведывательный корабль типа «Зонтик» начал маневр…
* * *
– Дать, что ли, еще вам по зубам? – задумчиво произнес лейтенант Фицджеральд, весело глядя на пленников.
– Понравилось? – спросил Филатов.
– Ага. Пожалуй, не стоит. А то еще ассоциация по защите животных вступится.
– От кого тебя защищать-то? Здесь все свои, – пожал плечами Филатов.
На этот раз он заработал по уху.
Лейтенант зевнул, посмотрел на пластинку часов.
– Куда этот бот запропастился? И босс исчез.
– Его негры съели, – предположил Филатов.
– Вряд ли, – покачал головой Фицджеральд. – Отравятся.
Он прошелся по палатке. Уселся на прозрачное пластопневмокресло – создавалось ощущение, будто он висит в воздухе. Аризонцы привыкли даже временные лагеря обустраивать со всем комфортом. Будь их воля, они бы и синтетикресторан здесь поставили.
– Ну, где же они? – повторил Фицджеральд. Послышался едва слышный глухой рокот.
– Наконец-то, – Фицджеральд приподнялся.
Московитяне уныло переглянулись. Этот тихий рокот им был хорошо известен. Так мог звучать только двигатель космобота, зависшего над землей.
– Два месяца отпуска, – потер руками Фицджеральд. – И ни одной дикарской рожи.
Он шагнул на порог палатки и застыл.
В пятнадцати метрах над землей висела едва различимая в темноте остроносая стрела.
На диск аризонского бота она никак не походила. А походила на разведкорабль московитян класса «Зонт».
Фипджеральд положил руку на автомат. В плен он твердо решил не сдаваться. А также забрать с собой на тот свет этих двоих пленников.
Он шагнул обратно в палатку и поднял ЭМ-автомат
* * *
– Глайдер, охрана, – перечислял штурман, обозревая картинку, становящуюся все четче по мере того, как корабль падал вниз.
– Две минуты до точки.
– Четыре палатки… Так, семь человек… Так, импульс из правой палатки… Еще один импульс… Ты не говорил, что объектов два.
– Новые сведения.
– Неважно… Оборонительных систем нет. Эфирного сканера – тоже.
– Это временное логово. Какие системы?
– Ну что, выхолим?
– Пять, четыре… Два. Ноль. Точка! – воскликнул пилот.
– Кисель, – добавил штурман. Красный луч протянулся от космобота, расходясь и захватывая весь лагерь. Диффузное эфиропокрытие. Люди будто светились в нем. А потом растворялись, теряя очертания.
– Получите, янки, – прошептал штурман.
Сверху было хорошо видно, что люди вязли в странном красном свете, как мухи на липкой ленте, движения становились все более вялыми. Потом фигуры замерли,
– Я иду, – сказал штурман, защелкивая шлем скафа с эфиронейтрализатором. В этой тяжелой штуковине, похожей на первые космоскафы в истории, он направился к выходу. Миг он простоял у распахнутого люка. Потом оттолкнулся. Земля стала надвигаться, но медленно. Гравигенераторы позволяли парить птицей.
Как индийский божок штурман неторопливо приземлился, направился в сторону палатки, пробиваясь сквозь красное марево, действительно походившее на кисель. Вот и нужная палатка. На полу лежит детина в защитном комбинезоне. Палец его – на спусковом крючке ЭМ-автомата. Ствол направлен в двух пленников, от которых и исходят маячковые импульсы.
