Насчет армии разведчик преувеличил, но что поблизости стоит подразделение, которое рассылает такие засады – это факт.
– Мы куда? – откашлявшись, прошептал Сомов.
– Вперед, – махнул рукой разведчик. – Впереди деревня. Там, скорее всего, вояки.
– Но зачем? – обеспокоился госпитальер. – Надо смываться.
– И тогда сюда нагрянет дивизия и нас будут гонять по лесам, не давая высунуть нос.
– А что в деревне?
– Транспорт, доктор. Транспорт. Они двинулись вперед. Шли параллельно с дорогой. Пока опасности Филатов не ощущал.
– Теперь вот, – сказал он. – Будешь делать все, как я говорю.
– Да я и так…
– Молчать. Скажу стоять – стоишь.
– Угу.
– Скажу лежать – лежишь. Скажу полететь – полетишь. Понял?
– Угу.
– Скажу загавкать – загавкаешь. Скажу…
– Да понял я уже.
– Ничего не понял. Я же тебе сказал молчать. Ну, ясно?
Госпитальер кивнул и не ответил, из этого Филатов сделал вывод, что кое-что он действительно понял.
Солдат они увидели через четверть часа. К тому времени Филатов зарыл госпитальера в ворох прошлогодних листьев, а сам устроился в кроне дерева, куда взобрался с ловкостью кошки. Оттуда была видна деревня.
Цепочка солдат осторожно двигалась вперед. Вскоре они наткнутся на своих товарищей. И тогда начнется такой шум. До того времени нужно выполнить задуманное. Удача сама лезла в руки. Если, конечно, это была удача, а не смерть с косой. Перед деревенским домом стоял, раскинув крылья, махолет, и около него скучало всего лишь двое солдат.
Филатов вытащил из листьев госпитальера.
– Значит, так, болезный…
Он объяснил коротко, что требуется, и выражение лица Сомова стало кислым.
– Но…
– Молчать!
Пилот Гражданин Ришар скучал возле своего махолета. Он ненавидел свою машину. Его товарищи по летной школе давно порхали на новых винтокрылах и выкуривали еретиков из восточных и западных районов, получая при этом хорошие деньги. А он летал на рыдване, который изобрел какой-то душевнобольной. И теперь тут – ищи каких-то бунтовщиков. В этих-то лесах?! Но силы на поиск были брошены огромные, и по всей территории близ населенных пунктов были выставлены секреты. Так не ловили самого предводителя южных повстанцев Моджа Хеуса.
Ришар бросил в рот жевательный табак. Хоть табак здесь дают хороший. Он начал его меланхолически пережевывать, смотря прямо перед собой.
Неожиданно со стороны леса появился человек в жутко замызганной одежде. Он шел прямо к солдату, стоящему с ружьем около махолета.
– Стой! – прокричал солдат.
Человек пожал плечами, сделал еще шаг и остановился. Дверь дома у лесополосы распахнулась, и на пороге возник лейтенант Хост. Его рука потянулась к револьверу в кобуре.
Но он ничего сделать не успел. Сзади возник некто. Видимо, сам еретический черт, поскольку двигался он слишком быстро и сшиб походя офицера, далее не задержавшись. Солдат, державший на мушке пришельца, не повернулся, сосредоточившись на жертве, до которой было четыре шага. И сильно ошибся – металлический шарик, служащий для религиозных ритуалов в Церквях Механики, впился ему в затылок.
Ошарашенный Ришар начал шарить по поясу, забыв, что пистолет оставил в доме. Он хотел заорать – в деревне оставалось более десяти солдат, они сидели по домам. Но незнакомец уже был рядом.
– Тихо, – посоветовал он, сжимая горло летчика. – В машину.
Они залезли в тесный салон, рассчитанный на восемь человек.
– Заправлена? – спросил Филатов.
– Нет, баки пусты, – прошептал пилот и добавил с яростным испугом: – Сдавайтесь, вам не уйти.
– Еще как уйти.
Разведчик бросил взгляд на деревянную приборную доску, которая больше подходила бы для бензиновой лесопилки – на ней было лишь четыре жестяных циферблата со стрелками. Филатов потянулся к красному рычажку, щелкнул им, и стрелки задвигались. Указатель горючего был на максимуме. Филатов взял за шкирку пилота и прорычал;
– Я самый страшный еретик, которого ты можешь себе представить! И если ты через минуту не поднимешь свою железную курицу, то я намотаю твои кишки на руку. А черти потащат твою душу в ад, даже если ты и думаешь, что его нет!
Ришар побледнел. Стальные пальцы сжимали его шею, страшные богохульные речи лились на его уши, и он понял, что не может сопротивляться.
– Взлетаем, – он уселся в кресло пилота.
Чихнул и начал раскручиваться двигатель. По корпусу, сделанному из дерева и железа и похожему на знаменитую бочку из «Сказки о царе Салтане», прошла лихорадочная дрожь. Одно крыло пришло в движение и качнулось. Потом заработало второе. Вверх выдвинулись и зонтиком расправились два винта – так и есть, без них эта штуковина не поднялась бы ни на сантиметр.
Солдаты в деревне заволновались. Появилась сначала одна фигура. Потом другая. Один махнул пилоту, видя, что тот не реагирует, поднял винтовку. Филатов послал ему пулю в ногу. Потом достал второго. Остальных воинов как ветром сдуло. А потом по обшивке застучали пули.
– Быстрее же! – прикрикнул разведчик.
– Это не автомобиль, – огрызнулся Ришар. – Нужно набрать обороты, разогнать на рабочий режим…
– Заткнись! – оборвал Филатов. – Поднимайся!
Махолет вздрогнул и начал натужно подниматься.
– Не выдержит двигатель, – застонал Ришар.
– Убью!
Пуля ударила по крылу. Филатов срезал стрелявшего, в магазине оставалось два патрона.
С зубовным скрежетом заходили крылья, и Змеем Горынычем махолет поплыл над землей, забираясь все выше и выше…
* * *
– Гильотинки бы им, – мечтательно произнес жандарм огромного роста, сидящий за конторкой и развлекающийся тем, что макал перо в чернильницу, капал кляксу на бумагу, потом складывал лист и смотрел, какие получаются фигурки.
– Давненько у нас никому не сносили голову, – произнес начальник жандармского участка, при этом дергая себя за редкие сивые волосенки и накручивая ус. Он был нервен и угрюм.
– Да-а, – многозначительно произнес его помощник.
– Давненько! Это у вас там, в столицах, недограждане еретики, гильотинируют, вешают, скармливают собакам, – повернулся начальник участка к пленным. – Масса развлечений. А тут, я вам скажу, скука.
Он потянулся, кинул в рот табак, с тоской посмотрел по сторонам. Он три дня назад бросил пить, и теперь душа его горела таким обжигающим пламенем, что жить не хотелось. Но и пить так больше было нельзя – можно лишиться кресла начальника участка, под началом у которого целых три жандарма.
