Семин сам вышел на связь с Красновым, сообщив ему по телефону время и место предполагаемой встречи. Она должна была состояться в пятницу текущей недели в 18.00 напротив Дома-музея А.С. Пушкина, что на Арбате. Туда-то не спеша и направлялся Вадим Николаевич, зная, что до назначенного срока у него в запасе еще почти целый час.
Краснов хорошо знал Москву. Еще в детстве он вместе с друзьями обегал-обследовал многие уникальные столичные уголки. В вязи старинных московских улиц и переулков в районе Арбата он ориентировался довольно уверенно. Именно такое знание старой Москвы не раз помогало ему в работе. Вот и теперь он заранее оговорил с Семиным тактику проведения встречи, то, как тому следует «проверяться» на случай возможной слежки. Виктор должен был, не задерживаясь, миновать Дом-музей, в котором родился великий русский поэт, дойти до Кривоарбатского переулка и, неожиданно свернув в него, добежать до Плотникова переулка, а затем снова выйти на старый Арбат в районе все того же Дома-музея.
Майор Краснов, добившись официального разрешения у начальства на открытие розыскного дела по расследованию случая отравления со смертельным исходом сразу пятнадцати человек в фирме «Дельта», чувствовал себя теперь гораздо более уверенно. Определиться в направлении работы помогла ему и консультация доктора Знаменского.
Теперь Вадиму Николаевичу казалось, что последним штрихом к раскрытию этого преступления будет информация секретного сотрудника Семина. Именно она поможет дорисовать картину преступления, абрис которой уже возник в голове Краснова.
За своими размышлениями Вадим Николаевич и сам не заметил, как добрался до места встречи. Посмотрев на часы, он убедился, что пришел слишком рано и решил зайти в кафе, выпить там стакан сока, поскольку на улице все еще было жарко и душно.
Заняв место за столиком под солнечным зонтом в открытом кафе, откуда хорошо просматривались подходы к дому-музею, Краснов стал, медленно смакуя, пить чудный нектар, составленный из соков различных экзотических для средней полосы России фруктов. Что ему напомнило юг Казахстана в тот момент? Сначала он и сам не понял. Просто увидел на Арбате группу буддистов, которые в своих балахонах очень походили на отделение военных эпидемиологов, одетых в противочумные костюмы первого типа. Тут-то ему и померещилось, что он может различить на них даже отдельные компоненты этих спецкостюмов: комбинезоны с капюшонами, противочумные халаты, резиновые сапоги и перчатки, нарукавники, фартуки и даже противогазы.
И снова, как когда-то давно, он увидел себя во главе отделения, осуществляющего разведку в очаге чумной эпизоотии, находившейся в районе одной из боевых ракетных площадок на Байконуре.
Там стояла весна, легкий ветерок, дувший со стороны второй площадки, откуда, собственно, и уходили в космос «Востоки», «Восходы» и многие другие типы ракет, вплоть до современных «Прогрессов». Ветерок колыхал цветущую степь, покрытую всю желтыми и реже красными тюльпанами, ставшими для тех, кто служил на космодроме, чуть ли не символом того места.
Степь была еще не выжжена беспощадными лучами солнца, ее почва еще не потрескалась от жары и не превратилась в такыры. Это произойдет через неделю-две, а пока…
В голове у командира разведгруппы противочумного отряда лейтенанта медслужбы Краснова звучали звуки «Реквиема» Моцарта, время от времени прерываемые речитативами вроде: «Чумной микроб обладает способностью к длительному выживанию в организме людей, погибших от чумы. Его жизнеспособность сохраняется от четырех до семи суток, в костном мозге — двадцать суток…» — «Чумная палочка сохраняется в воде один месяц, в молоке — до трех месяцев, в земле — до тридцати месяцев при благоприятных условиях…» — «Чумной микроб чувствителен ко всем применяемым в практике дезинфицирующим веществам. Кипячение убивает его мгновенно…» — «Заболевание человека чумой часто связано с профессиональными занятиями. Охотники на пушного зверя, скорняки, чабаны и многие другие люди входят в группу риска…»
С Красновым это случалось не впервые. Подобный наплыв воспоминаний о тяжелой и опасной службе в противочумном отряде сразу после окончания Военно-медицинской академии имени Кирова происходил с ним и раньше. В те времена, когда со всех трибун советские чиновники от медицины рапортовали о том, что многие особо опасные инфекции в нашей стране полностью уничтожены, изведены под корень, они, военные эпидемиологи, знавшие положение дел не понаслышке, только напивались до чертиков и поносили последними словами в своих необустроенных полевых лагерях всех этих краснобаев. А еще повторяли как молитву: «Только бы не было войны!» Ведь им было прекрасно известно, что всегда и везде войны приносили с собой чудовищные эпидемии…
Семина Вадим Николаевич приметил издали. Тот шел от Смоленской площади, лакомился мороженым и сторожко поглядывал по сторонам. Майор Краснов, встряхнувшись и отогнав воспоминания, поднялся из-за столика и посмотрел вслед своему сотруднику. Ему показалось, что не только он один интересуется Семиным. По крайней мере еще двое наблюдали за ним со стороны. Это были молодые люди, похожие друг на друга как две капли воды. Они даже одеты были одинаково — в футболки и шорты. Глаза у обоих были прикрыты солнцезащитными очками, а на головах надеты кепи с козырьками, прозванные почему-то в народе «американками».
Сколько еще было соглядатаев, Краснов считать не стал. Ему и этих двоих вполне хватило, чтобы понять — Семина взяли в оборот. А раз так, то необходимо помочь ему оторваться от слежки, оставив наблюдателей, сколько бы их там ни было, с носом.
Для этого Вадим Николаевич быстрым шагом направился в сторону Плотникова переулка и, затаившись в арке одного из старинных трехэтажных домов, через которую шел проходной двор, стал дожидаться нового появления Семина. Тот не заставил себя долго ждать. Его спортивная фигура замелькала впереди. А когда Виктор поравнялся с аркой, в глубине которой притаился Краснов, тот подал ему знак, окликнув по имени:
— Виктор! Сюда! Пробежка!..
Оба опера больше не произнесли ни слова, до тех пор пока не миновали два проходных двора и не выбрались на Пречистенку, где Вадим Николаевич заранее припарковал служебную «Волгу».
— В машину! — приказал он Семину и, открыв дверцу, плюхнулся на сиденье водителя, вставив ключ в замок зажигания. Затем уже открыл другую дверцу для Виктора.
— Будем считать, что оторвались, — снова проговорил Вадим Николаевич, выезжая на Зубовский бульвар и направляясь в сторону Крымской площади. — Рассказывай, что узнал по интересующему нас делу.
— Есть кое-что прелюбопытное, — сказал Виктор. — Мне удалось установить, что в одном из филиалов «Терека», находящемся в подмосковной Кашире, проводятся секретные микробиологические изыскания на предмет выведения штаммов бактерий, способных вызвать особо опасные инфекции…
— Ты в этом уверен? — на всякий случай спросил Краснов.
— На сто процентов, — ответил Семин, закуривая. — Подрядился заниматься этой работой некто Крупин. Это талантливый вирусолог. Насколько мне известно, прежде он весьма успешно подвизался в одном из центров генной инженерии. Оттуда его перетащил Салов к себе, дал должность завлаба, хороший оклад. Столько мы с тобой вместе взятые и за год не получим, сколько он получает за месяц. Я попытался разведать, чем он занимается конкретно. На этом, наверное, и засветился. Во всяком случае, именно после этих расспросов за мной стали вести наблюдение. А тут один наш старичок, работающий в довольно странной должности лаборанта-экспедитора, проболтался мне, что завтра должен будет отправиться в Каширу для того, чтобы забрать оттуда некий чемоданчик с вирулентным штаммом. Я и подумал, что неплохо было бы этот чемоданчик перехватить… Потому и вышел с тобой на связь.
