Рассказывая о своих планах, Салов до того разошелся, что повернулся к двум молчавшим до сих пор людям, словно приглашая и их порадоваться открывавшимся перспективам, но те почему-то продолжали хранить индифферентное молчание.
— У нас имеется некий коммерческий заказ от нескольких сельскохозяйственных объединений и от частных фермеров. Так что помимо лекарств для людей мы еще разрабатываем и кормовые добавки для скота… Но это так, не профильное направление в нашей деятельности! Хотя и очень, повторяю, перспективное.
— А что произошло у вас с Брыксиным? Почему он решил скрыться, прихватив с собой еще и вашего ведущего специалиста? Ведь Крупин у вас пользуется большим авторитетом, не так ли?
— Конечно! Крупин — это величина. А что касается Брыксина… Я его собирался уволить, — честно признался Василий Степанович. — В последнее время он позволял себе… Как бы это получше выразиться?
— Выражаться не надо! — неожиданно остановил его Николаевский. — Лучше взгляните вот на эти документы…
Генерал вынул из ящика стола небольшую папку и протянул ее президенту «Терека».
В папке оказалось несколько фотографий Брыксина. На двух из них он был изображен в анфас и профиль, как снимают обычно зэков, на других Брыксин в пьяном виде обнимался с каким-то здоровенным мордоворотом, явно «лицом кавказской национальности».
— Кто это? — спросил Салов, показывая на кавказца.
— Это вор в законе Резо Кутаисский. Лучший друг другого преступного авторитета по кличке Мабута.
— Какая еще мабута? — не понял Василий Степанович.
— А вот эта самая, предельно, Мабута и есть, — указал пальцем на Брыксина Николаевский. — Можно подумать, что вы ничего не знали об уголовном прошлом своего друга детства… Можно подумать, что вы назначили его куратором от вашего совета директоров потому, что не знали о его отсидке в тюрьме… Кстати, поздравляю! Вы неплохо придумали с этим назначением. Ведь в легальные начальники охраны вы его назначить бы никогда не сумели. Сами знаете, лицензию на охранную деятельность в нашей милиции получить довольно затруднительно для тех, кто запятнал свое доброе имя в прошлом таким тюремным сроком. Десять лет!
— Так вам и это известно? — тяжело вздохнул Василий Степанович. — Да, к сожалению, был грех с моей стороны. Подвело доброе сердце. Взял на работу этого зэка, по которому тюрьма плачет кровавыми слезами… Доброе сердце подвело!
— Ладно, ладно! — резко произнес генерал. — Лучше скажите вот что: какие еще ценности прихватил с собой ваш друг детства, когда отправился в бега?
Чувствовалось, что этого вопроса Салов ждал и боялся больше всего. Он напрягся, весь как-то подобрался, и майору Краснову даже показалось, что он сильно побледнел. А может быть, виноваты были лучи закатного солнца, которые меньше стали проникать в кабинет начальника Управления.
— Да! — выдохнув, словно перед тем, как испить горькую чашу до дна, проговорил Салов. — Он скрылся со штаммом «А-5». Это уникальное открытие Крупина! Это новое слово в науке и производстве.
— Конкретней! Что за штамм похищен Брыксиным?
— Штамм чумаподобных вирусов, которые…
— Стоп! Об этом подробно напишите в соседнем кабинете. Там получите письменные принадлежности. Но перед этим назовите все адреса, которыми может только воспользоваться Мабута… Простите, Брыксин Анатолий Львович.
— Дома он вряд ли появится. Разве что у нашей общей знакомой? Ее фамилия Сучкова по первому мужу, а зовут Ирина Петровна. Проживает в своем собственном доме в Щелковском районе Московской области. Неподалеку от Медвежьих озер. Названия улицы не помню. Только зрительно. Мы с Толей ее как-то навещали…
— Тогда еще одна просьба: съездите туда с нашими товарищами. Нет возражений?
— Нет.
— Тогда отправляйтесь прямо сейчас!
Старенький уазик доставил полковника Ветлугина, майора Краснова и Салова в поселок Медвежьи озера через полтора часа. Долгий путь объяснялся тем, что наступил конец рабочей недели. Частники, словно с цепи сорвавшись, спешили как можно скорее добраться до своих «фазенд», и потому шоссе было буквально запружено машинами самых разных марок.
Дом, принадлежавший Ирине Сучковой, овдовевшей год назад, Салов отыскал довольно быстро. Сама Ирина Петровна оказалась улыбчивой симпатичной дамой, весившей без малого центнер. Она как будто бы даже и не удивилась приезду Салова.
— А ко мне сегодня Толя Брыксин наведывался, — сказала она сразу, как только увидела Василия Степановича. — Просил подыскать ему хорошее помещение в нашем поселке под аренду. Ну я и посоветовала ему подъехать в соседнюю воинскую часть, которая недавно была расформирована. Он туда и отправился.
— А где она находится, эта часть? — тут же спросил Салов.
— Прямо по этой бетонке и направо. Километрах в пяти отсюда, не больше… Там еще стреляют все время. Полигон у военных, что ли. Вот и сегодня стреляли.
— Спасибо. Ну мы с тобой позже повидаемся, моя дорогая.
До территории бывшей воинской части уазик оперативников так и не добрался. Когда их машина проезжала мимо небольшого леска, в глаза бросился остов недавно сгоревшей БМВ.
— Тормози! — приказал водителю Ветлугин. — Похоже, кто-то нас опередил. Машину явно расстреляли в упор из гранатомета и автоматов…
Салов узнал одну из машин, принадлежавших его фирме, и схватился за голову. Он никак не ожидал, что дело может повернуться таким образом.
В покореженном и обгоревшем салоне машины оперативники заметили останки не менее трех человек. Были ли среди них трупы Брыксина и Крупина — это могла определить только экспертиза.
Салова, порывавшегося покопаться внутри салона и отыскать дипломат с термостатом, остановил Краснов, сказав:
— Трогать здесь до прибытия оперативно-следственной бригады ничего нельзя.
Услышав его голос, полковник Ветлугин тоже проговорил:
— Лучше будет, если мы вообще приближаться к месту преступления не станем. А я вызываю сюда милицейскую бригаду…
Глава 13. «Черные дьяволы»
Когда доктор Данила вошел в трапезную Симонова монастыря, где за деревянными столами на скамьях теснились бородатые монахи, большинство из которых были гораздо старше по возрасту Самойловича, то почувствовал себя скованно. Однако слова архимандрита Амвросия — убеленного сединами старца — успокоили его.
— Братия вызвалась оказать помощь страждущим, — прогудел басом Амвросий. — Братия желает не только молиться за рабов Божиих, но и врачевать их язвы телесные и духовные в качестве санитаров. Это подвиг Духа Святого…
С архиепископом Амвросием Самойлович встречался не в первый раз. Видел он его и в Николо-Угрешском монастыре, и в Даниловском. И все время доктор Данила поражался его неуемному темпераменту, готовности всего себя без остатка отдать служению Господу, воплощению Его заповедей. Еще в самом начале эпидемии в Москве Амвросий мог уехать в свою Калужскую епархию, наконец скрыться от заразы в Воскресенском монастыре, который самолично активно восстанавливал, но он предпочел остаться в чумном городе для того, чтобы помогать своей пастве в роковые дни и словом, и делом.
