* * *
Давид поставил перед Валентиной чашку ароматного кофе с пенкой, приготовил вторую — для себя.
— У меня новая кофеварка, целый день не могу от нее отойти. Купил, чтобы угощать клиентов, хотя и сам не могу жить без кофе.
Он закрыл дверь своего кабинета, чтобы отгородиться от остальной части гудевшего как улей агентства.
— Мы закрываемся завтра вечером и откроемся снова во вторник, второго января, — пояснил он. — Десять дней отдыха всем пойдут на пользу.
Вид у Валентины был мрачный, и Давид понял, что что-то не так. Сев напротив, он ободряюще ей улыбнулся:
— На борту «Парохода» проблемы?
— Глупая ссора. Альбан слишком скрытный, а меня это бесит.
— А, секреты семьи Эсперандье… Это целый ритуал!
— Он уходит и возвращается, не говоря, куда идет… Я не хочу за ним шпионить, но мне хотелось бы, чтобы он хоть иногда мне что-то рассказывал.
— О чем?
— Хотя бы о своей работе. Альбан устраивается на работу в аэропорт в Сен-Гатьен-де Буа, но я об этом узнала случайно, из разговора. А еще есть семейные тайны. Сейчас, например, он одержим мыслью о своей матери. Ему кажется, что она была сумасшедшей, но Жо говорит совсем другое. И я уже молчу о том, что он часами что-то обсуждает с Жилем и Коля! Иногда я спрашиваю себя, что я вообще здесь делаю!
Давид, склонившись над столом, спросил ее очень серьезно:
— Ты сомневаешься в своих чувствах, Валентина?
— Нет!
— Тогда, может, в чувствах Альбана?
— Нет.
— Вот и хорошо, потому что он с ума по тебе сходит. Я говорю это не для того, чтобы тебе польстить. Альбан мой лучший друт, я знаю его, как самого себя, и могу сказать с уверенностью — только с тобой он узнал, что такое любовь. Вы прекрасная пара, и я вам жутко завидую.
Похоже, Валентина немного оттаяла и даже попыталась улыбнуться в ответ.
— Мне кажется, у тебя сильный характер, и это хорошо. Но и тебе не удастся изменить Альбана. Принимай его таким, каков он есть.
— А какой он?
— Очень сдержанный, не из тех, кто будет изливать душу каждые пять минут.
На этот раз она рассмеялась.
— А еще, — продолжал Давид, — Альбан очень любит делать сюрпризы. Что до новой работы, он ждал, пока все окончательно прояснится. Это был своего рода подарок — стабильный источник семейных доходов. Если хочешь знать, он даже мне не сказал, что решил поселиться здесь навсегда! Сомневался, что это правильное решение. Да и тебе могло тут не понравиться. Вообще, многое зависит от тебя. Очень многое зависит от тебя, Валентина.
Молодая женщина снова стала серьезной. Она несколько секунд внимательно смотрела на Давида, потом спросила:
— Думаешь, у нас с Альбаном все получится?
— Я уже ответил на этот вопрос: все зависит от тебя. Тем более что скоро вас будет не двое, а трое. Ты не представляешь, как он этим гордится!
— Правда?
На глаза Валентине навернулись слезы, и она опустила голову
— Что-то мешает тебе чувствовать себя счастливой?
— Наоборот, — сдавленным голосом ответила она. — Все слишком хорошо, и это меня пугает. Я люблю Альбана, очень хочу стать его женой и состариться вместе с ним. Я люблю ребенка, которого ношу под сердцем, и радуюсь, что его отец именно Альбан. Люблю его братьев, бабушку, «Пароход»! Мне нравится жить у моря… В общем, выходит, что я трушу, да еще без всякой причины!
— Обойдемся без крайностей. По словам Жозефины, тебя окружает аура счастья. А все предсказания Жо сбываются. Она-то считает тебя сильной, а я вижу перед собой слабую испуганную Золушку, которая боится, что в полночь ее карета превратится в тыкву!
Валентина с улыбкой протянула ему пустую чашку.
— Можно еще кофе?
Пока Давид возился с кофеваркой, она спросила:
— Альбан знает, какой ты замечательный друг?
— Надеюсь! Мы с ним знакомы сто лет. Если бы мы не попали в один пансион, я, наверное, умер бы там от скуки. Или сбежал бы. В детстве я был похож на креветку, и надо мной часто подшучивали и насмехались. Альбан был высоким и крепким, так что, можно сказать, он взял меня под свое крыло. Такое не забывается. А потом за один год я вдруг вырос — с мальчиками такое бывает: растут как на дрожжах, — и не только догнал остальных, но многих даже перерос. С тех пор мы с Альбаном неразлучны.
Валентина взяла у Давида из рук чашку и стала маленькими глотками пить обжигающий кофе.
— Ну вот, мы поговорили, и тяжесть словно рукой сняло, — сказала она.
— Через восемь дней я буду твоим свидетелем на свадьбе, а это ко многому обязывает.
— Кстати о свадьбе… Ты не знаешь, почему Альбан не пригласил своих друзей?
— Он хочет, чтобы торжество прошло в интимной обстановке. И чтобы ты не чувствовала себя одиноко в толпе незнакомых людей.
Давид умолчал о том, что Альбан не стал звать друзей, потому что подозревал: Валентине это не доставит удовольствия. Он огорчился, узнав, что никто из ее родственников не приедет, чтобы быть рядом с ней в такой день, и решил не обременять ее целой толпой представителей «Air France». Да и хотел ли он сам их видеть? Создавалось впечатление, что Альбан твердо решил перевернуть страницу, не замыкаться в своих воспоминаниях.
— Зайду в кондитерскую за тортом и поеду домой, — объявила Валентина, вставая.
— Скоро увидимся. Я у вас сегодня ужинаю.
Давид помог Валентине надеть пальто, взял сумочку, которую она поставила на пол, и накинул ремешок ей на плечо.
—Давид, можно задать тебе нескромный вопрос?
— Задавай, прелестница!
— Почему ты не женишься?
— А на ком жениться? Это проблема. В молодости я был, как и Альбан, таким ветреным юношей, немного юбочником, слегка гулякой. А потом… Знаешь, Трувиль нельзя сравнивать с Парижем. Да и такое сокровище, как ты, отыскать не так-то просто!
Он посмотрел ей в глаза, чтобы дать понять — в этой фразе нет даже намека на двусмысленность. Растроганная его добротой, Валентина встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— Ты прекрасный парень, Давид.
Она вышла на улицу. Давид застыл на мгновение, глядя ей вслед, а потом вздохнул.
* * *
Споткнувшись о старый, найденный на крыше кусок брезента, Коля отступил, чтобы оценить результат своей работы.
— Весьма неплохо… Мне нравится этот цвет!
Рукой, в которой все еще был зажат валик, он помахал Альбану, красившему в это время окно.
— Как думаешь, может, мне заняться дизайном квартир?
